Часть 4. Театр

    Эту девочку Давид увидел впервые в новой школе, когда по новым законам новой власти было решено объединить в учебных классах мальчиков и девочек, которые учились раньше раздельно. Лею, а это была она, нельзя было не заметить. Маленькая, красивая, шустрая, спортивная, аккуратная, она всегда была в центре внимания своих одноклассников. Девочка  была младше Давида  на два года и училась в другом классе. Он всегда ждал с нетерпением переменок между уроками, чтобы увидеть ее снова и снова.
  Свои чувства скрывал. И стеснялся. Разве может такая красавица обратить внимание на него такого неуклюжего, рыжего и конопатого. Он привык, что одноклассники его дразнили за рыжий цвет волос и многочисленные конопушки, одновременно уважая за отличные успехи в учебе. На них не обижался, знал, что он особенный, поцелованный солнышком в макушку, как говорила его любимая мама Песя.
    В школе Лея не замечала Давида. Она, натура увлеченная, занималась в спортивных кружках, активно участвовала в жизни класса и школы, и очень мечтала стать актрисой. В их маленьком городке был небольшой еврейский театр. Когда-то мама и папа взяли маленькую Лею с собой на премьеру какого-то спектакля. С тех пор девочка бредила театром.
   Когда Леи было 13 лет в новой стране Советов появилась организация "Синяя блуза".

 Дорогие мои читатели! Я сделаю маленькое отступление от своего рассказа, чтобы иметь возможность вкратце объяснить о чем идет речь.

«Си́няя блу́за» — советский агитационный эстрадный театральный коллектив, отражавший самые различные темы — от общеполитических и международных до мелочей быта, новое революционное массовое искусство. Существовал с начала 1920-х до1933 года. Название дала одежда — свободная синяя блуза и чёрные брюки (или юбка), в которой стали выступать артисты, что соответствовало традиционному облику рабочего на агитплакатах.
Первый коллектив под названием «Синяя блуза» был организован в 1923 году в Московском институте журналистики на базе «живой газеты» . Инициатор движения, его создатель, автор и один из исполнителей — Борис Южанин. Очень скоро аналогичные группы возникли и в других городах, послужив основой создания ряда профессиональных театров и дав толчок поискам новых форм театра и эстрадных представлений. «Синяя блуза» породила тысячи последователей. Уже через 5 лет по типу «Синей блузы» в СССР работает 7000 подобных коллективов, профессиональных и, в основном, самодеятельных. Их репертуар состоял из литературно-художественных монтажей, обозрений, сценок, отражавших производственную и общественную жизнь, международные события. Тематика была злободневна, в ней сочетались героика и патетика, сатира и юмор. 

   Агитбригады «синеблузников» выступали с пропагандистскими художественными стихами, хоровыми декламациями, физкультурными сценками, спортивными танцами. Выезжали на заводы, фабрики, в клубы, ездили по городам и сёлам страны, некоторые группы гастролировали даже за рубежом. Обычно представление начиналось маршем — парадом (антре).

Это небольшая часть  из огромной информация  о "Синей блузе" из Википедии.

    Как только в школе, где училась Лея был организован агитационный коллектив "Синяя блуза", девочка вступила в его ряды чуть ли не первой. Многочисленные постановки, выступления на фабриках и заводах, поездки в другие города и поселки, все многочисленные школьные мероприятия: ничего не обходилось без ее участия. Особенно нравились Леи спортивные постановки, составление живых пирамид, барабанная дробь, под которую гибкая маленькая и шустрая, она забиралась в  самый центр, на самый верх пирамиды, обозревая с большой высоты рукоплещущий и орущий от восторга зал .
   Ей нравилось на сцене все! Лея могла представить себя в любом образе, не боялась играть  вредных старух и зрелых женщин. Сцена манила и забирала все ее свободное время. Родители были не довольны увлечением младшей дочери. Пытались отговорить, запретить. Но девушка была слишком настойчивой, упрямой и целеустремленной. На одной из городских постановок  "Синей блузы" одаренную девушку заметил режиссер того самого городского еврейского театра  и пригласил в свою труппу.
   Лея была счастлива. Нет, не так. Она была очень, очень счастлива! Начинало сбываться ее самое заветное желание в жизни : стать актрисой! Не пугали многочасовые тяжелые и изнуряющие репетиции, не останавливали резкие замечания и указания режиссера. Первое время  Лея играла второстепенные роли, но играла с таким трепетом, с такой самоотдачей, что вскоре режиссер предложил ей главную роль в одном из спектаклей. Успех постановки был ошеломляющий! Она стала ведущей актрисой в  еврейском театре родного города!
   Появились поклонники. Но среди всех выделялся один, который с упрямым постоянством приходил  почти на все спектакли, в которых играла Лея, и садился чуть ли не в первых рядах зала. Не заметить именно его было невозможно! Он был рыжий! Как солнышко! Девушка стала замечать за собой, что играет только для него, ждет его появления в зале и его реакцию на сыгранную роль. И когда он не приходил в театр на спектакль, переживала и скучала.
  Конечно, это был Давид, который даже не подозревал, что прочно занял место в девичьем сердце. Парень даже не пытался подойти к Лее. Где она, а где он? Но судьбе было угодно, чтобы молодые люди познакомились и полюбили друг друга на всю жизнь.

  

Часть 3. Братья

   Лея просыпалась рано. До подъема детей надо было еще растопить печь, принести из колодца воду, приготовить завтрак. Руки, привыкшие к любой домашней работе, делали все быстро и споро. Теперь можно будить сына в школу. Восьмилетний мальчик был особой гордостью для Леи. Любознательный, толковый, спокойный и воспитанный, он учился в классе лучше всех и дома помогал матери, чем мог. Женщина  подошла к кровати сына, улыбнулась, радуясь своему счастью. Тихонько, чтобы не разбудить дочь,  дотронулась до плеча сына.

  Шмулик открыл глаза, потянулся. Так не хотелось вставать из теплой постели, но понимал, что в школу нельзя опаздывать. Молча и быстро вышел из комнаты, где еще крепко спала младшая сестренка. Слабый свет от керосиновой лампы освещал кухню. На столе его уже ждал завтрак. Шмулик накинул курточку и вышел в сени. Здесь было темно и холодно, мальчик почти на ощупь нашел помойное ведро, которое заменяло и туалет, и умывальник. Справив нужду, зачерпнул большой железной кружкой  колодезную воду из ведра, которое стояло здесь же в сенях на низкой деревянной скамейке, заботливо наполненное Леей. Нащупал  рукой твердый кусок мыла. Холодная вода обожгла кожу. По очереди меняя руки и сливая воду из кружки, мальчик умылся. Вернулся на кухню, позавтракал.

- Сынок, возьми накидку и одень калоши, - попросила сына Лея, - на улице сегодня дождь.

   Поцеловав и проводив сына в школу, Лея вышла в тесный дворик, обошла вокруг маленького дома, чтобы открыть ставни. Теперь можно будить дочку. Нюся по характеру была полная противоположность своему брату. Непоседливая, шустрая, резвая, она доставляла матери много хлопот. Умыв, расчесав и переодев девочку, Лея с трудом усадила ее к столу. В это время в дверь постучали. На пороге стояла мама Леи - Перл.

- Доченька, я пришла тебе помочь, - сказала пожилая женщина.

" Как же постарела мама за этот год!", - подумала про себя Лея.

- Ну, что ты мама, небось и своей работы хватает, - произнесла вслух.

- Мне с вами спокойнее, забываюсь, - возразила Перл.

Пока бабушка играла с внучкой, Лея приступила к ежедневной уборке. Вытряхнула постели, протерла пыль, помыла полы. За это время успела нагреться на печке дождевая вода в ведре, которое Лея набрала заранее из большой бочки возле дома. Бочка стояла возле крыльца, и во время непогоды дождевая вода  по специальному желобу стекала с крыши прямо в нее. Эту воду использовала для стирки, для купания детей и для мытья волос. Лея приступила к стирке. За пару дней скопился целый ворох грязной одежды. Стирала и наблюдала за мамой.

  Старая женщина улыбалась, рассказывая какую-то сказку внучке. Маленькая Нюсенька внимательно слушала бабушку, теребя в руках тряпичную куклу, сделанную из лоскутков от старой юбки. Лея очень переживала за мать. Сколько же ей пришлось пережить в жизни! Какая же непростая и тяжелая доля ей досталась!

   После революции отец Леи - Зюсь остался без своей любимой  работы, страдал, мучился, не имея возможности обеспечивать свою семью. Но самая большая беда пришла, когда новая советская власть объявила его чуждым элементом, не давала разрешение на другую работу. Четыре старших брата Леи тоже попали под гонения из-за отца. Им не давали нормально учиться, запретили работать. Самый старший брат Айзик решил попытать счастье, уехав в соседнюю Польшу. И ему действительно повезло. Нашлась хорошая работа. Пригодился опыт, накопленный еще до революции, когда он подростком помогал отцу в его купеческих сделках. Основательно устроившись, Айзик вернулся домой и уговорил родителей отпустить с ним еще одного брата Мойну. А потом уехал в далекую Америку еще один брат  Леи - Иосиф. Молка вышла замуж, и тоже упорхнула из родного гнезда. Жила она недалеко в соседнем городке, но приезжать  к родителям ей было нелегко. У Молки подрастали уже трое деток - два сына и дочь. Два самых младших брата Леи служили в армии. Ефим должен был вернуться домой со дня на день, а самый младшенький и любимый Митенька только недавно начал службу. Возле родителей осталась Лея с семьей и еще один старший брат Мирон. Мирон бывал дома редко, уезжал из родительского дома на заработки в другие города.

    До недавнего времени все было более менее спокойно. У Айзика была хорошая семья, добрая трудолюбивая жена, трое детей. На свадьбу к Мойне ездили в Польшу всей дружной семьей в 1938 году. Родители, Лея с Давидом и детьми, Молка с мужем Борисом и детьми, брат Мирон. Добирались поездом, отгуляли весело, воспоминаний много. Мирон познакомился на свадьбе у брата Мойны с чудесной девушкой из Польши. Ездил в течении года несколько раз  в гости к братьям, а весной 1939 года  он объявил родителям, что  уезжает к своей избраннице в Польшу навсегда. От брата Иосифа приходили редкие, но теплые и хорошие письма из далекой Америки. Он очень скучал за семьей, но был доволен своей новой страной и новой жизнью.

   Беда постучалась прошлой осенью. В Польше началась война. Связь с тремя братьями Айзиком, Мойной и Мироном была потеряна. Узнать что либо было невозможно. На все запросы Леи и ее родителей ответа не было. И когда уже не было никакой надежды, а отчаяние охватило всю семью, в дверь родного дома постучал Айзик. Он был один, без жены и детей и без братьев. Уставший, голодный, ободранный. Стал рассказывать. Летом 1939 года он по делам уехал в Прибалтику заключать какую-то сделку. Там его и застала новость о начале войны. Пытался вернуться домой, но все границы закрыли. Через своих деловых партнеров, через какие-то коммерческие каналы узнал, что его жена и дети, чтобы не оставаться в Польше, где шла война, решили отправиться к родителям Айзика в Украину. Эти же партнеры предупредили мужчину, чтобы даже не пытался перейти границу с Польшей в поисках своих родных.

- Там война, там убивают евреев.

     И тогда Айзик из Прибалтики тоже стал добираться к родному родительскому дому. Пришлось пройти десять кругов ада, пока он смог обнять родителей и прижаться к ним. Но самое ужасное, что его жена и дети так до сих пор и  не появились у родителей.

- Буду ждать их здесь! Должны же они когда-нибудь приехать,- брат верил и надеялся.

     Лея переживала за родителей, за брата. Успокаивала, их как могла. Тоже верила,  очень хотела верить. Но на дворе уже стояла осень 1940 года, а вестей от братьев Мойны и Мирона и от жены и детей брата Айзика не было. "Скорее бы Фима вернулся из армии, мама хоть немного успокоиться", - подумала Лея.

    Белье развесила на веревках в сенях. Как раз в это время на пороге дома показался брат Айзик. Осунувшийся, сгорбленный, седой. Лея вздрогнула от увиденного. Страх и боль сковали молодую женщину. Подумала о своих детях.
 

" Нет, никогда и никому я не дам обижать их!", - пронеслось в ее голове.

- Айзик, заходи. Будешь пить чай.

- Нет, сестренка, спасибо тебе родная. Вы у меня теперь одна радость в жизни,- сказал очень обреченно, уставшим голосом. Никому не хотел признаваться, что его вера и надежда в спасение жены и детей угасали с каждым днем все больше.

   Тихо заплакала мама. Стала молиться вполголоса о своих сыновьях и внуках. Маленькая Нюся не понимая, что происходит подбежала к Леи и попросилась на руки. Лея, прижимая к себе дочь, тоже стала молиться о спасении родных.







 

Часть 2. Давид

    Той ночью после разговора с женой Давид еще долго не мог уснуть. Тревога за жену и детей не давала ему покоя. Лея, свернувшись калачиком и прижавшись к мужу,  крепко спала. А он боялся пошевелится на их узкой кровати, чтобы не потревожить ее сон.
  Не мог он всего рассказать жене. Последние несколько лет Давид работал поваром при воинской части, которая базировалась возле их маленького городка. Его, конечно, не посвящали в дела военные, не его это ума дело. Корми вкусно и во время: вот и весь сказ. Но часто Давид слышал обрывки фраз офицеров, видел, с какими серьезными лицами они обсуждали новости. Последнее время  в их разговорах он все чаще слышал жуткое  слово  "война".
  Война уже шла. Далеко. В Европе. Больше года. По скупым сведениям, доносящимся из маленького радио, которое больше скрипело и гудело, чем выдавало нормальные звуки, невозможно было представить весь размах и ужас происходящего там. Статьи в газетах больше пестрили заголовками  о победах на трудовых фронтах - удачном сборе урожая, перевыполнение очередным героем пятилетнего плана за три года, о новой стройке века.     Всю информацию простой рабочий народ собирал по крупицам, передавая друг другу из уст в уста. Но и этого было вполне достаточно, чтобы понять, что война идет страшная, жесткая, убивающая людей, расползающаяся все дальше и, самое страшное, приближающаяся к границам Советского Союза.
" Нет, наше правительство не допустит войны, а если и нападет враг, то поплатится жестоко и быстро. Мы же самые сильные в мире!", - с такой утешительной для себя мыслью Давид уснул крепким и безмятежным сном.
  На работу Давид уходил рано-рано утром, чтобы успеть со своими помощниками приготовить завтрак для солдат. Лея с детьми еще сладко спали. Выйдя из теплого дома  в темноту осеннего дождливого утра, мужчина поежился от холода и быстрыми шагами направился в сторону расположения части.
  Он шагал по родному, маленькому, такому знакомому каждой улочкой местечку, где он родился и вырос. Изредка навстречу шли люди, которым тоже надо было по роду занятий быть на работе очень рано. Все знали друг другу, приветливо здоровались и, не останавливаясь, торопились по своим делам. На душе у Давида играл торжественный радостный марш от вчерашнего признания дорогой жены. Своих детей он очень любил, был строг в меру, по возможности баловал. Теперь у них с Леей будет еще один малыш. Еще одна радость и продолжение их рода.
  Сам Давид вырос в многодетной семье, был у родителей четырнадцатым  и самым младшим ребенком. Мама родила его в очень почтенном возрасте - почти в пятьдесят лет, будучи уже бабушкой. Старший брат  и две сестры Давида были уже семейными людьми, в их  молодых семьях подрастали свои дети, которые приходились маленькому Давиду племянниками и были старше его по возрасту. Жили голодно, тяжело. Иногда на обед, кроме  вареной в мундире картошки, не было больше ничего. Давиду, как самому младшему, давали еду в первую очередь. А потом мама ставила огромный чугунок  в центре  длинного деревянного стола, и сразу к нему начинали тянуться детские руки, чтобы успеть ухватить картошину по-больше. В маминых глазах была боль и слезы, как же ей хотелось накормить их досыта вкусной едой.
  Папа Давида был потомственным пекарем. Все мужчины в его семье приучались к этому тяжелому и нелегкому труду с малолетства. В городе у них была своя большая семейная пекарня. С раннего утра и до поздней ночи, стоя у горячих, раскаленных печей, они пекли хлеб, булочки, печенье  по своим особым только им известным рецептам. После октябрьской  революции 1917 года большую пекарню разграбили, разбили. Отец со своими братьями открыл  новую маленькую пекарню. Надо было кормить детей, а ничего другого он не умел делать так хорошо и профессионально. Да, и городу нужен был хлеб. Это поняли и те, кто грабил и бил. Поэтому в пекарне появился человек оттуда, от новой власти, который установил свой порядок и следил за всеми работниками.  Жить после революции стало тяжелее. Теперь семья работала не на себя, а  на новую власть, получая за свой нелегкий труд копейки.
   Давид начинал  свою учебу в еврейской школе. Учеба давалась ему легко, особенно математика. Учителя даже выгоняли Давида с уроков, чтобы он не мешал другим решать тяжелые для них примеры и задачи. Мальчик мечтал вырасти и уехать учиться . Очень тянуло его к точным наукам. В 13 лет по всем еврейским законам Давиду устроили праздник бар-мицва. В подарок от отца он получил Талмуд и молитвенные принадлежности. Все проходило очень торжественно в небольшой синагоге возле дома.
   Давид еще учился в школе, когда его четыре старших брата решили покинуть страну и уехать в далекую Америку. Для родителей это был настоящий удар. Но запрещать и удерживать не стали. После всех  пережитых погромов и притеснений они понимали, что дети должны жить в другом мире. Уезжали не только братья Давида, уезжала лучшая молодежь города, которая не нашла себе места в этом новом послереволюционном мире зла и бесчинства. Братья добрались до далекой Америки. Тяжело трудились, и согласно семейным традициям, открыли свою маленькую пекарню. Об этом они писали в родительский дом в своих коротеньких письмах из далекой стороны.
  После окончания школы Давид объявил родителям, что уезжает на учебу в большой город, где есть университет. Но неожиданно родители воспротивились этому порыву молодого человека. Очень не хотели они отпускать от себя на старости лет своего любимого младшего сына.

- Сынок, я уже в возрасте, мне тяжело, а свое дело я должен  передать детям. Твои старшие братья уехали, не оставляй меня и маму,-  умолял отец.

А рядом, сгорбившись и осунувшись то ли от старости, то ли от тяжелого труда, то ли от всего пережитого,  сидела  совсем седая мама. Она тихонько плакала и гладила своего ненаглядного рыжеволосого сына, свою гордость и счастье, своего Давида.
  Он не уехал. Но не только просьбы родителей остановили молодого парня. Была у него в сердце большая любовь к самой красивой девушке в местечке, от которой отказаться он не мог.

Юная модель

      Это обычный каталог. И обычная реклама детского велосипеда. Но есть здесь и  кое-что   необычное. Маленькая юная модель  - это моя внучка.

Надо ли публиковать свои заметки в блоге?

Коротенькое сообщение. Я стала публиковать свои рассказы на других сайтах Интернета параллельно с  этим блогом. За день сотни просмотров и  полученных приятных комментариев.  Здесь тишина.  Я всерьез задумалась прекратить публикации на данном сайте. Какие предложения и пожелания у народа?

Часть 1. Лея

   В маленьком домике было уютно и тепло. Ароматный запах свежеиспеченного  в русской печи хлеба распространялся по кухне. В чугунке, заботливо завернутом в  широкое полотенце, чтобы сохранить тепло, ждал вкусный ужин. Дети по очереди забегали со двора, где они весело играли с шустрым котенком, в дом, чтобы узнать, когда можно будет умыть руки и садиться к столу.

- Скоро, скоро,  потерпите, - отвечала Лея нетерпеливым ребятишкам.

    Она ждала к ужину мужа, а он задерживался на работе.  "Сегодня надо обязательно сказать Давиду о беременности", - подумала женщина. Рада ли она новой жизни, которая зародилась в ней совсем недавно ? Разве так мечтала она прожить свою жизнь?

   Вот так же недавно и она бегала во дворе  родительского дома маленькой девочкой со своими старшими братьями и сестрой. Папа был важным человеком в городе. Маленькая Лея еще не понимала значения многих слов, но очень гордилась своим папой. Он у нее купец первой гильдии . Дома бывал не часто, все больше по своим купеческим делам разъезжал. Строгий был, требовательный и к работникам, и к домашним. А мама всегда была в заботах. Лея родилась восьмым ребенком  в семье. Правда, два старших брата  девочки умерли еще в младенчестве от болезней, поэтому с рождением Леи в семье стало шесть детей. Четыре старших брата, сестра и сама Лея. Спустя несколько лет в семье родились еще два младших брата Леи.  Маме надо было  наварить, накормить, постирать, убрать за всей огромной семьей. Шутка ли двое взрослых и восемь детей! Еще и небольшое хозяйство имелось: куры, корова. Старшие братья Леи помогали маме, чем могли. И дрова в дом носили, и корову пасли на лугу, и кур кормили.
  

   Жила семья не богато, но и не бедствовала. Сыто ели, мягко спали. Одеты всегда были с иголочки. Мама любила чистоту и требовала от детей порядка во всем. Лея и ее старшая сестра рано стали помогать маме на кухне, а потом и в уборке дома. Привычка ежедневно протирать пыль , вытряхивать постельное белье по утрам после сна и мыть полы в доме осталась у Лее на всю ее жизнь.
 

  Семья жила строго по еврейским законом. В пятницу вечером под звуки молитвы зажигались субботние свечи. Старшие братья Леи с папой посещали синагогу по субботам.  Перед каждой трапезой звучала молитва.
  

В городе была еврейская школа  отдельно для мальчиков и отдельно для девочек. Старшие братья изучали кроме различных наук еще и Тору. Все мужчины в семье ходили в ермолках - традиционном еврейском головном уборе.

  Когда и почему пришла беда в дом, маленькая Лея не могла осознать. Она  с сестрой со страхом и ужасом прятались в чулан, когда какие-то чужие дяди приходили в дом, что-то требовали, отбирали, кричали на взрослых, а иногда и били папу. Девочкам было странно, что такой сильный папа не может выгнать этих плохих дядей из их такого уютного, теплого и  родного дома. Лея пыталась узнать у мамы, что происходит, но мама только плакала. Постепенно чужие дяди увели со двора корову, отобрали всех кур. Папа перестал ходить на работу, сидел дома в углу и молился с утра до вечера. Чтобы как-то прокормить детей, мама ходила на рынок, чтобы выменять одежду на еду. Как-то вечером Лея подслушала разговор старших братьев, которые шептались в соседней комнате. Они произносили непонятные  для девочки слова -  свержение царя, революция,  новая власть. Связать все в единое целое в голове у  Леи не получалось, слишком незнакомыми и чужими были эти слова. Спросить у братьев не решалась,  только тихонько перешептывалась со старшей сестрой Молкой. Но и сестра, которая  была старше на два года  и уже ходила в школу, не могла ничего ей объяснить.

  От тяжелых воспоминаний Лею отвлекли голоса сына и дочки, которые с радостными криками вбежали в дом :

-  Папа, папочка вернулся с работы!

Вслед за детьми на пороге появился Давид. Высокий, худой, красивый. Несмотря на усталость, мужчина  первым делом обнял старшего сына, взял на руки маленькую любимую дочку. А они со всей своей детской непосредственностью смотрели на отца влюбленными глазами, радовались и смеялись. Лея даже приревновала детей к мужу. Непонятная обида всколыхнулась в груди: "Все для них делаю, а к мужу тянутся больше".

- Мыть всем руки и к столу, ужин уже остывает - скомандовала Лея детям .

Давид  бережно опустил на пол дочку и подошел к жене, поцеловал. Голубые глаза смотрели на Лею с нежностью и любовью. Муж у нее был  голубоглазый и рыжеволосый, или "неудачный блондин", как любил шутить сам над собой Давид. Их двое старших детей  родились с карими глазами и темными волосами, как  у Леи. "Может быть третий ребенок родится рыжим! ",- подумала женщина, вспомнив, о чем собиралась рассказать Давиду.
  

После ужина, умыв и уложив детей спать, Лея призналась мужу в новой беременности.

- Ты моя любимая, самая хорошая на свете. Я очень счастлив, - Давид обнял и бережно поцеловал жену в губы.

Было видно, как он рад и горд, что станет отцом в третий раз.

- Почему ты грустишь, Лея? Это же такое счастье - наши с тобой дети.

- Времена тяжелые, как-то не по себе, - ответила Лея тихо.

- Главное, что мы вместе, я работаю, все будет хорошо,- стал успокаивать жену Давид, хотя в словах Леи была горькая  правда.

Очень неспокойно было в мире. Ох, как не спокойно.

- А когда срок рожать? Знаешь уже? - спросил жену.

-  Да. В июне следующего года, - ответила Лея, прижимаясь к мужу, - В июне 1941 года у нас должен родится малыш. И, конечно, все будет у нас хорошо. Я тебя очень люблю, мой неудачный блондин.

Воспоминания. Часть 26. Заключительная

  Мне очень хотелось, чтобы на свое пятидесятилетие моя мама уже была дома, окрепшая и выздоровевшая. Но жизнь распорядилась по-другому. Воспалительный процесс в организме мамы не хотел отступать, и поэтому она должна была оставаться в ненавистной больнице. Мы сделали попытку с мамой обратиться к врачу, чтобы он отпустил ее домой хотя бы на один день. Сперва врач был непреклонен, но затем согласился отпустить  маму ровно на сутки домой.

  Мы не планировали приглашать гостей. Очень хотелось, чтобы мама просто побыла дома, отдохнула от больницы душой и телом. Но все же я решила приготовить праздничный стол, не сказав маме ни слова. Закупила заранее продукты, отстояв море времени в многочисленных очередях. Накануне дня рождения мамы я почти весь день простояла на кухне, готовя различные вкусности. После вечернего посещения мамы в больнице, уложив спать дочку, я занялась выпечкой коржей на торт "Наполеон". Это заняло много времени, но результатом я осталась довольна. Коржи получились красивые, один в один. Легла спать уже поздно за полночь, а с утра, позавтракав, мы с дочкой  поехали в больницу забрать маму.

  Вернувшись домой, первым делом сделали для мамы ванну. Телефон звонил постоянно, все хотели узнать, как мама  и когда можно подойти в больницу, чтобы поздравить ее лично. И очень радовались, что мама в этот день дома, и можно прийти вечером к нам домой. Пока мама отдыхала и наслаждалась общением с внучкой, я продолжила готовку. Закончила торт, намазав его кремом. Доварила горячие блюда, дорезала салаты. Все спорилось. Бывает так, что готовишь и что-то идет не так. То пережаришь, то пересолишь, то крем не взбивается, как надо. А тогда все получалось!

 Вечером стали приходить гости. Если честно, мы не ожидали, что соберется столько людей. Это были и мамины подруги, и женщины с работы, и соседи, и родные.  Входная дверь не закрывалась. В нашей однокомнатной квартирке не осталось свободного места. Пришлось брать табуретки у соседей. Как же мама была счастлива! А я была рада за нее. День рождения получился замечательным. Единственное, что нас напрягало: утром надо было возвращаться в больницу. Но мы не переставали верить, что наступить тот день, когда  мама вылечиться окончательно и вернется к нормальной жизни.

 Через две недели мы отмечали день рождение доченьки. Нашей малышке исполнилось два года. Так хотелось встречать этот день по другому, но жизнь распоряжалась по своему.
Новый год тоже прошел  незаметно. Единственное, что я  смогла : отвела дочку на утренник в садик, где работала сестра мужа.

     Сохранилась фотография. Я с дочкой под новогодней елкой. Встречаем 1987 год.

  Мамино выздоровление шло очень медленно. Но все таки с каждым днем ей становилось легче. Болезнь отступала. Уже в конце января моя мама и свекровь стали просить и настаивать, чтобы я вернулась к мужу.  И после долгих споров, я сдалась на их уговоры. Где-то в начале марта мы с дочкой уехали к себе домой к мужу и папе, оставив маму еще в больнице. Единственное, что меня успокаивало  тогда: врач сказал, что скоро отпустит маму домой совсем.

 Преодолев опять две пересадки в поездах, мы  с дочкой вернулись в Черняховск. Как же опять было волнительно это состояние возвращения! Мы были одновременно и счастливы, и растеряны. Долгая разлука давала о себе знать. Совместная жизнь начиналась заново!

 И каково мне было недели через две услышать от мужа, чтобы я собирала чемоданы.

- Зачем, куда?

- Собирайся к маме.

Первая страшная мысль, которая пришла в мою уставшую голову: "Он нас разлюбил".

- Ну, что ты, дурочка, себе напридумала, - стал успокаивать меня муж, увидев мое состояние, - мы едем в отпуск.

- Но ведь у тебя не был запланирован отпуск сейчас.

- Да. Это полная неожиданность. Сегодня на  утреннем построении объявили, что меня переводят на новое место службы. Летом я убываю в Германию. Поэтому отпуск перенесли на март-апрель.

 Ну, что тут поделаешь? Знала за кого замуж выходила! Собрав чемоданы в очередной раз, мы уехали в отпуск к родителям. Как раз из больницы выписали мою маму.  Болезнь отступила. Через какое-то время мама вернулась на работу и смогла доработать до пенсии.

 А мы с мужем и дочкой после отпуска вернулись домой, чтобы начать собирать контейнер для переезда к новому месту службы мужа. Но это уже другие истории!!! Спасибо всем, кто был со мной все это время  и ждал продолжения. До новых встреч!

Воспоминания. Часть 25

   С утра мы отправились  в  городскую больницу в отделение ревматологии, чтобы показать выписки и рекомендации  из клиники Амосова врачу, который направил маму на операцию. Как только врач освободился после утреннего обхода, он принял нас у себя в кабинете. Изучил все документы, которые мы принесли. Затем спросил о самочувствие, прослушал сердце. Сразу вызвал медсестру и попросил взять ее  анализы крови у мамы.
 Я не помню, как долго проверялись анализы в  лаборатории больницы, было ли это в тот же день или днем позже, но когда мы получили результат, то ахнули все. Повышенный РОЭ в крови показал на сильнейший воспалительный процесс в организме у мамы.

- Немедленно даю вам направление в больницу, - сказал нам врач,- начинаем курс лечения антибиотиками.

- Как же так? - мама стала объяснять, что в клинике и в санатории врачи говорили , что восстановительный процесс после операции протекает хорошо и без осложнений.

- Я очень сожалею, - ответил врач, - но сегодняшние результаты говорят сами за себя. И... как же я не догадался сказать вам перед отъездом на операцию, чтобы вы после выписки из клиники не ехали в санаторий. Должен признать, что в клинике Амосова работают гениальные хирурги, но врачи, которые занимаются больными после операции ...

Врач замолкает и видимо подбирает для нас слова помягче, но и так ясно. Мы потеряли очень драгоценное время, целых три недели. Мы так надеялись и верили, что уже все наши мучения остались в прошлом, но реальность оказалась другой. Маму положили в городскую больницу, начали курс лечения сильнейшими антибиотиками.
   Это был удар для всех. Я сейчас даже не могу подобрать слова, чтобы высказать ту боль, растерянность, беспомощность, которую мы тогда испытывали. Пройти такую тяжелую операцию, выстоять, выдержать, не сломаться !!! И опять врачебные ошибки преследуют нас. А может и не ошибки вовсе. А безразличие к своей профессии, равнодушие к людям, жажда наживи. Что скажите, что мешало лечащему врачу в санатории сделать простой анализ крови, когда мама пожаловалась на плохое самочувствие?
   Но теперь  поздно было  искать виноватых,  начиналась новая борьба за мамину жизнь. Врач объяснил, что если не удастся  быстро погасить воспалительный процесс в организме, то результат операции  может пойти насмарку.
    И опять больница. Бесконечные уколы, таблетки. Бесконечные стоны больных людей, новые смерти вокруг. Бесконечные больничные коридоры...
    Оставить маму в таком состоянии одну, конечно, я не могла. И опять наш с дочкой отъезд домой откладывался на неопределенное время. И опять мой муж оставался один за тридевять земель. И опять ворчала свекровь.
   Было очень тяжело. Очень. Мы не знали сколько продлиться лечение. Но все-таки была цель и надежда. Мы верили, что и этот период закончится нашей победой.

  Между тем осень все больше и больше вступала в свои права, приближалась зима. Мы приехали с доченькой к маме в апреле месяце, а уже был ноябрь. Остро встал вопрос с зимними вещами. Денег тоже катастрофически не хватало. И даже, если бы деньги были, то в магазинах  в те времена не так просто было купить сапоги, пальто или шапку. Эти товары  "доставались, добывались" по блату, по знакомству и т.д.  Сначала  задумались о багаже, но это  может занять время. Отправить посылки?  Тогда какое же количество  посылок получиться? И дойдет ли все содержимое в целости и сохранности? Ох, сколько пропадало вещей из посылок в те времена. Особенно на нашем калининградском направлении. Я думаю там работала целая банда грабителей - специалистов. Потому, что на почте мы проверяли вес посылки, все печати и упаковку. Все было идеально. А придя домой и открыв посылку, обнаруживали пропажу той или иной вещи. Воровали не все содержимое, а выборочно. Точно такие же проблемы были и у наших знакомых. Жаловались мы на почте, но толку не было никакого. Поэтому в середине ноября мне пришлось ехать домой всего на неделю, опять преодолевая три поезда и две пересадки, чтобы взять для себя и доченьки необходимые теплые вещи.
 Приближался декабрь, а значит юбилей мамы - пятидесятилетие.
 Об этом напишу в следующий раз.

Воспоминания. Часть 24.

    Я знаю, что многие ждут продолжения моего рассказа. Даже не думала, когда начинала писать, что так много сохранилось воспоминаний в моей голове. Наверно, не буду писать так подробно обо всем. Попытаюсь обозначить  только основные события.

   И так я ждала дня, когда можно будет забрать маму из санатория. Октябрь месяц подходил к своему завершению. 31 октября позвонил муж, чтобы поздравить меня с пятилетним юбилеем нашей свадьбы:

- Как же я скучаю за вами !

- Потерпи, - прошу я мужа, - надеюсь, что скоро заберу маму, оформим  ей инвалидность, и тогда  мы  сразу вернемся домой.

- Я вас очень жду, - говорит мне муж.

 В санатории мама  должна была находиться три недели. Раз в неделю я ездила к ней в гости. На две ночи приходилось отдавать дочку свекрови. Как всегда  я выезжала поздно вечером  и уже рано утром была в Киеве, а там  добиралась знакомым маршрутом до санатория. День проводила с мамой. Если позволяла погода, то гуляли в красивом лесу. Ходили в местные магазины. Недалеко от санатория нашли небольшое кафе, где можно было спокойно посидеть и поговорить в плохую погоду обо всем на свете за чашечкой кофе, или наслаждаясь вкусным молочным коктейлем. То, что мама стала чувствовать себя хуже, я сразу не заметила. Да, и жаловаться мама не хотела.

- Просто холодно в комнате, когда открываем окно для проветривания. Может простыла я немного.

В первый свой приезд я зашла поговорить с врачом.

- Все идет нормально, никаких отклонений нет. А что же вы хотите, чтобы человек после такой сложной  и тяжелой операции сразу взял и выздоровел. Будет еще слабость у вашей мамы. Потерпите.

   После обеда мы попрощались с мамой еще на неделю. Я уезжала в Киев в сторону продуктовых магазинов, чтобы как и всегда закупить необходимые продукты, а вечером садилась в поезд и ехала домой к дочке.
Во второй мой приезд мама выглядела очень уставшей.

- Я не знаю, что со мной, - ответила мама на мой вопрос о своем самочувствие,- наверно, я устала от всех больниц, очень хочу домой. Я говорила врачу, но он как всегда, сказал, что все под контролем и беспокоиться не о чем.

  Сегодня могу честно сказать, что я тоже отнесла мамину слабость на плохое настроение, на то, что она скучает за нами, за домом. Не забила я тревогу, не почувствовала угрозу. Я как-то полностью прониклась доверием к врачам после того, как маме сделали такую сложную операцию. И, как  оказалось, напрасно. И еще признаюсь. Какая-то внутренняя сила запрещала мне даже думать о плохом. "Все хорошо, вернемся домой, маме станет легче!" - вот что крутилось у меня в голове.
   Ровно через три недели я приехала в санаторий, чтобы забрать маму домой. Нам дали необходимые  при выписке  документы, рекомендации, пожелали всего хорошего. Собрав вещи, отправились на киевский вокзал. Железнодорожные составы в дневное время почти совсем не ходили в сторону нашего города, поэтому решили сдать чемодан в камеру хранения, чтобы освободить руки, и спокойно ожидать своего поезда. Наверно, можно было бы опустить описание того, как мы провели время в зале ожидания киевского вокзала. Можно было бы, если бы не одно неприятное происшествие, вспоминая которое меня начинает колотить от бессилия и отвращения.

Ладно, по порядку. Что делает человек, ожидая своего поезда? Правильно, по необходимости можно перекусить прямо в зале ожидания, взяв бутерброды с чаем, можно погулять в хорошую погоду по магазинчикам, которые находятся в большом количестве тут же недалеко от вокзала. И так уж устроен человеческий организм, что имеет потребность время от времени справлять разного рода нужду. Да, разговор о туалетах. Извините, но не написать не могу об этом. Почему именно пишу об этом именно в этот раз, поймете дальше.

  Какое-то время, предварительно покушав в кафе, мы с мамой погуляли возле вокзала. Мама очень быстро устала, и мы решили вернуться в зал ожидания, чтобы ждать  свой поезд. Перед тем как найти свободные сидячие места в зале и сесть отдохнуть, решили отметиться в туалете. На первом этаже возле женского туалета стояла табличка.  "Извините, идет уборка, работают туалеты на втором этаже". Нам бы подождать, а мы решили подняться на второй этаж. И видимо мы были не одиноки в своем решении, потому что на втором этаже нас ждала очередь  в женский туалет - огромная длинная нескончаемая, этак в человек 50, не меньше. В этой очереди стояли и молодые, и пожилые, и старые женщины, некоторые держали за руку маленьких деток. Вонь и грязь сопровождали нас до самых кабинок, усиливаясь еще больше по мере приближения к заветной двери. Как выяснилось, на такое количество женщин работало всего два туалета. Мама пропустила меня первой зайти в кабинку под названием туалет, а правильнее бы  назвать  это заведение сральней. То, что я увидела, зайдя за дверь, иначе и не назовешь.
   Почему-то в СССР в те времена  в общественных местах устанавливали напольные унитазы. Вроде бы считалось, что они наиболее соответствуют правилам гигиены. Увы, и ах! Никакой гигиены не наблюдалось и в помине. Может быть мужчины и могли попасть в эту дыру в полу, а для женщин  это было невыполнимое задание. Короче, зайдя в эту засральню, первым желанием было выскочить наружу, потом хотелось закрыть глаза и перестать дышать. И если дышать еще получалось через раз, то закрыть глаза не могла. Была велика вероятность наступить ногами или  в говно, или  в мочу. Кое-как справившись, выбегаю наружу. Беру у мамы из рук наши дамские сумочки, которые она держала. Я не успела даже отойти от дверей, когда услышала, что за моей спиной открылась дверь туалета, и я увидела маму, которая была бледна, как стена и держалась за нос.  Я не сразу поняла, что произошло. Мама жестом попросила отдать ей сумочку,  из бокового кармашка взяла носовой платочек и приложила к носу. И только теперь я увидела, как из носа у мамы льется кровь. Мы дошли до умывальника, я намочила платочек, стала прикладывать к носу. Мама попросила отвести ее до любого сидения. Мы зашли в зал ожидания, я попросила кого-то, сидящего с краю, уступить место. Потом достала еще свой платочек. Так я бегала к умывальнику, смывала кровь  под водой и бежала назад к маме. Один платочек мы положили на нос, закинули голову, а второй держали под носом. Кто-то даже стал помогать. Кое-как общими усилиями, кровотечение мы остановили. Долго еще мама сидела, приходила в себя в душном, не проветриваемом помещении в зале ожидания киевского вокзала среди шума и суеты.
 Во всей этой ситуации осталась еще одна большая проблема. В туалет мама так и не успела сходить. Я решила спуститься на первый этаж и проверить, открыли ли там туалеты. Потом вернулась за мамой, и мы медленно двинулись к лестницам.
  После уборки туалеты первого этажа оказались чистыми, но теперь дышать было невозможно из-за огромного количества хлорки, которым заливали или засыпали эти дыры в полу. И что еще запомнила, между дырами в полу не было перегородок. Т.е. все у всех писали и какали на виду. Такое коллективное сближение  тел и душ. Полный абзац!!!
Короче, процедура на которую у нас вдвоем могло уйти минут пять от силы, мы затратили больше часа. За то какая память осталась! Так хочется прямо здесь оставить свои комментарии, но попробую сначала дописать, а потом буду высказываться.

  Утром мы вернулись домой. Какая была теплая встреча бабушки и внучки. Мы так верили, что всё плохое уже позади. Но только теперь дома до меня дошло в полной мере, что мамино самочувствие в действительности очень плохое. Я уговорила маму на следующий день подъехать в отделение ревматологии и посоветоваться с врачом, который давал нам направление на операцию.

Воспоминания. Часть 23.

      И так я в родном городе. Выхожу из здания вокзала, пристраиваюсь в длинную очередь на такси. В шесть часов утра другой транспорт в городе еще не ходит. Очередь движется очень медленно. Но через какое-то время мне повезло. В такси, которое заняли люди стоящие впереди очереди, оказалось одно место в сторону моего микрорайона. Таксист помогает мне донести чемодан, и вот я уже еду домой.
  Водитель довез меня под двери подъезда, а дальше я сама стала вскарабкиваться на пятый этаж со своими вещами. Вспомнила, как тяжело маме было каждый раз подниматься на наш самый высокий этаж. Она шла медленно-медленно, останавливаясь и отдыхая на каждом этаже, чтобы восстановить дыхание и унять биение сердца. Очень надеюсь, что после операции, маме станет намного легче преодолевать ежедневный подъем по лестницам.
  Потом вспомнила, как поднималась на пятый этаж с маленькой дочкой. Спасибо моей крошке, она всегда шла самостоятельно, очень редко просилась на руки. Если шли просто с прогулки, то проблем не было никаких. А если шли с ней с магазина или  с базара, то тут было два варианта. Первый, если дома была моя мама, то я оставляла все сумки и авоськи внизу, поднимаясь только с ребенком. Дома оставляла дочку с мамой и спускалась за продуктами. И второй, если дома никого не было, то приходилось тянуть сумки сразу, потому как оставить дома маленького ребенка одного я не могла. Получалось, что подъем был медленный, дочка шла, останавливаясь на каждой ступеньки двумя ножками, а я несла тяжелые сумки  и с нетерпением ждала, когда закончится это очередное восхождение в гору.
 Возвращаясь из поездки я решила, что лучше подняться пару раз на пятый этаж, чем таскать тяжести. Поэтому оставила сумку внизу, поднялась только с чемоданом и букетом, а потом вернулась за сумкой.
 Наконец-то я дома. С чего начать? Больше всего на свете я хотела бы отдохнуть. Лечь и спать, спать, спать. Но вспоминаю, что сегодня должна забрать дочку из садика в четыре часа дня, а до этого надо сварить, убрать, сходить в магазин. В квартире не было никого почти целый месяц. Раздев куртку, я чувствую, что очень холодно. Ну, конечно, пятый этаж, у нас находится кран на батареях. Надо срочно выпустить воздух из отопительной системы. Нахожу отвертку, беру ведро, открываю винт. С шипением и жутким запахом из системы начинает выходит грязный пар вперемешку с грязной водой. Жду пока в ведро начинает стекать горячая вода.Теперь можно кран закрывать. Бедные соседи  с нижних этажей! Они должны были мерзнуть, пока я не приехала домой.  Теперь срочно набрать  полную ванну, чтобы сесть в горячую воду, насладиться, получить блаженство от простой забытой процедуры мытья в домашних условиях. Зажигаю газовую колонку, только не подведи меня. Сколько раз в своей жизни мне приходилось прочищать этого монстра под названием газовая колонка. Помню, как приходилось вызывать сантехника для этой процедуры, а это всегда деньги, которых  и так не хватало никогда. А я девочка любознательная, пару раз подсмотрела, как сантехник это делает, и в следующий раз, когда колонка забилась, я сказала маме, что попробую ее прочистить сама. И у меня всё прекрасно получилось. С тех пор это занятие входило в мои обязанности.
 Колонка загудела сразу, в ванну полилась горячая вода. Пока набиралась вода в ванну, разобрала сумку с продуктами, поставила цветы в вазу, сделала ревизию в холодильнике и составила список, что из продуктов надо купить сегодня срочно. А теперь в ванну! Как же хорошо! Даже не хочется выходить и начинать что-то делать. Но жизнь продолжается, мне некогда заниматься собой, некогда отдыхать. Пока высыхают волосы, успеваю разложить чемодан. Почти все вещи не мешало бы постирать, но это потом. А сейчас уже можно ехать на базар за мясом и овощами. После базара спешу в магазин за молочными продуктами и  хлебом. Начинаю готовить обед. Дочка очень любит борщ, котлетки. Пока варится мясо, успеваю убрать в нашей однокомнатной  квартирке. А теперь уже можно и позвонить свекрови, объявить, что я дома и за ребенком в садик пойду сама.

- А ребенок дома, - узнаю я новость от свекрови, - мы не хотели тебя расстраивать и говорить правду, но пришлось отказаться от садика почти сразу. Девочка много болела и плакала. Мы решили ее оставить дома. Так, что ждем тебя у себя.

  Руки опускаются. В который раз мне хочется плакать и выть от бессилия, стать слабой хрупкой женщиной. Пусть уже кто-то за меня что-то решает и заботиться обо мне. Но... через минут пять  приходить осознание, что раскисать некогда, и слезы мои никто не видит, и помочь мне некому. Сама, в который раз все сама!
 Быстро собираюсь и еду в дом к свекрови. Везу подарки из Киева, чтобы отблагодарить за ребенка. Скорее бы забрать свою крошечку домой, больше мы не будем расставаться!
И вот долгожданная встреча. Мы летим друг к другу. Хватаю на руки свое маленькое бесценное сокровище! Мы плачем обе! И не можем разжать объятий! Нас приводят в чувство только слова свекрови:

- Женя, Женя, успокойся. Так нельзя. Ребенка напугаешь.

Я ставлю дочку на пол, моя девочка не отходит от меня ни на минуточку, боится, что я опять исчезну. Вместе со свекровью собираем  необходимые вещи в сумку. Через пару часов отправляемся с дочкой домой. Я счастлива, и девочка моя счастлива! Мы вместе!

                                       Железнодорожный вокзал родного города.

Воспоминания. Часть 22.

 Сказать, что я испугалась, когда увидела перед собой пьяную рожу парня, так нет.  Скорее мне стало очень неприятно. И кричать я не собиралась. А может просто не успела в первое мгновение и понять, что же происходит?

- Не кричи, я ничего плохого тебе не сделаю,- между тем парень стал быстро, быстро говорить, перескакивая с одной темы на другую , - я не пьяный, я выпил немного, я еду из Чернобыля, ты мне понравилась, я уберу руку и мы поговорим, пожалуйста, не прогоняй меня.

В ответ я утвердительно киваю головой, парень убирает руку. Я не знаю, что и сказать на все сказанное им раньше. Парень молчит какое-то время, ожидая моей реакции.

- Если тебе неприятно, то я уйду. Но мне очень надо поговорить с тобой.

В какое-то мгновение я действительно понимаю, что ничего плохого не произойдет, парень настроен миролюбиво. И еще. Даже  при слабом освещении вагона я увидела, а может просто почувствовала, что ему очень плохо. Не физически, а душевно. Или на меня волшебным образом подействовало слово "Чернобыль"?  Я так была занята  последнее время мамой, что совершенно забыла, что происходит на белом свете. И тогда  в ответ  парню я произношу:

- Говори.

- Спасибо. Ты не думай, что я пьяный,- продолжает  оправдываться паренек,- и друзья мои хорошие, они тоже не пьяны. Мы счастливые, что  возвращаемся из Чернобыля. Там мы пробыли все вместе ровно месяц. Нас забрали на восстановительные работы. А теперь вместо нас приехали другие, а нам заплатили зарплату за месяц и каждому дали в подарок магнитофон. Да, мы купили на вокзале водку, но пойми. Нам надо было выпить. Ты себе не представляешь, где мы были. Знаешь мне всего 23 года.

Парень замолкает, я жду.

- Ты классная девчонка, умеешь слушать. Так вот мне уже 23 года. И я не знаю, сколько мне осталось жить после Чернобыля. Там такая  бешеная радиация. Нас одевали в специальные костюмы, мы работали в закрытой зоне, а потом  мы возвращались, нашу одежду выкидывали,  а нас отмывали  в воде и переодевали в новое. Но разве это поможет? Я не знаю сколько мой организм продержится, сколько я наглотался радиации. Мне очень страшно, понимаешь я такой молодой, я не хочу умирать.

- Ты не умрешь, и все будет хорошо,- пытаюсь я успокоить парня,- вы же были в спецодежде, я думаю, что она вас защитила от радиации.

- Ладно про меня. Расскажи про себя, - продолжает парень,- я давно за тобой наблюдаю. Как ты смешно прятала кроссовки под подушку!!! Класс.

Мы смеемся. Мой страх и последние сомнения насчет парня развеялись совершенно.  В это время с соседней полки раздается писклявый возглас нервной барышни:

-  Замолчите, дайте спать, надоели .

- Закрой рот, повернись к стеночке и спи,- произносит в ответ ей парень.

- Зачем ты так с ней разговариваешь ?-  спрашиваю я его.

- Так я же сказал тебе, что давно наблюдаю за тобой. Я видел и слышал, как она с тобой разговаривала, и как твои вещи заставила убрать.

- Все равно так нельзя. Это ее место.

- Хорошая ты девчонка,  а поехали ко мне домой. Я тебя и с мамой своей познакомлю,- вдруг предлагает мне парень.

- Я замужем, у меня доченьке скоро исполнится два годика.

Парень в полном недоумении.

- Нет, не может быть. Сколько же тебе лет?

- Я старше тебя, -  для убедительности показываю обручальное кольцо на правой руке.

- Ну и что. Я думаю, что кольцо ты специально носишь, чтобы парней от себя отваживать. Ты же такая красивая. Я понимаю, что тебе надо как-то себя защищать. И никак ты не можешь быть старше меня.

- Не выдумывай, иди спать.

- Я все равно не усну, мне скоро выходить. А если я тебе неприятен, то так и скажи.

Мы еще говорим какое-то время. Я рассказываю откуда я еду. Рассказываю про маму, про дочку, про мужа. Оказывается мне тоже надо кому-то выговориться .

- Ладно отдыхай, - вдруг говорит парень и уходит не попрощавшись.

Я опять отворачиваюсь к стене. Спать уже точно не получится. Теперь из головы не выходит рассказ парня про Чернобыль. Как же так? Неужели все, что он рассказал это правда? Неужели все так плохо? Сколько же горя на земле!!!

Наверно, я все же задремала. И меня опять разбудила чья-то рука.

- Это опять ты? Что еще?

И вдруг я вижу прямо перед собой на подушке букет. Мелкие белые хризантемы. Чудесный красивый осенний букет.

-  Это мне? Спасибо. Где ты взял цветы в поезде?

- Я скоро выхожу, пойдешь со мной ?

- Нет.

- Тогда будь счастлива. Ты самая лучшая девчонка.

На своей щеке я чувствую его губы. Он быстро целует меня и уходит в свое купе.

- А ты живи долго,- шепотом говорю я ему вслед.

В вагоне появляется проводница и начинает будить тех, кому скоро надо будет выходить. Останавливается она и напротив мужчины, который перекладывал мои вещи на верхнюю полку. Вот это неожиданность! Мужчина спускается со своей полки и начинает тормошить несчастную дамочку, прося ее встать, чтобы достать свой чемодан из ящика. О, если бы я могла передать те звуки, которые раздались ему в ответ. Мужчина молча выслушал с свой адрес все проклятия, взял свой чемодан  и направился в тамбур к выходу. И только теперь я поняла, что на самом деле он защищал меня, а не пытался угодить красавице, как я подумала в тот момент. Спасибо  и тебе, добрый человек! Наказал ты заносчивую барышню!

В это время состав начинает торможение. Ребята из соседнего купе тоже продвигаются к выходу. Я ловлю  на себе последний взгляд своего случайного попутчика. И тебе спасибо! Будь счастлив!

Через пару часов пути проводница тихонько тормошит и меня. Пора выходить. Моя станция. Ха-ха! Похоже дамочка тоже приехала. И мы будем выходить вместе. Снимаю свой чемодан и сумку с верхней полки. Пытаюсь взять букет хризантем, но это получается неловко. Как же неудобно! С большим трудом мне удается найти место в руках для цветов. Остановка. Людей в нашем городе выходит много. Я на какое-то мгновение теряю дамочку из виду. А потом вдруг вижу ее рядом. Она идет свободно, держа в руках только торт. Ее чемодан несет пожилой мужчина, я понимаю, что это ее папа. Я слышу опять визгливый писклявый жалобный голосок. Она рассказывает какая ужасная была поездка, какие страшные невоспитанные люди, как она бедненькая все это терпела всю ночь.

Потом, увидев сбоку меня, она замолкает. Помню, что тогда подумала. Вот красивая, не бедная. Есть молодой человек, который провожал в Киеве. Здесь в шесть утра встречает папа. Чего не хватает человеку? Почему столько злости и ненависти к людям?

А меня никто не провожал, никто не встречает. Руки обрываются от тяжести. Но на душе светло.
На всю жизнь запомнила ту поездку из Киева.  И необыкновенный букет цветов. Ну, где, где он их взял ночью в поезде?

Воспоминания. Часть 21.

    Мне, за время пребывания мамы в клинике и в санатории,  пришлось ездить в Киев раз семь, а может и больше. И столько же раз возвращаться назад домой. Практически не запомнила ничего из тех поездок. А вот поездка в тот день, когда отвезла маму в санаторий  была очень даже насыщенной событиями.

   Станция отправления состава, на который мне продали плацкартный билет, была станция Киевского вокзала. Поэтому, когда я поднялась в свой вагон, он был еще полупустой, а нижние полки были услужливо открыты, чтобы пассажиры могли разместить свои чемоданы и сумки в  ящики. Я нашла свое боковое место в вагоне. За столиком уже сидела женщина, у которой был билет на нижнее место. Свои вещи она аккуратно расставила в  боковые ящики с двух сторон от стола. Мне же надо было укладывать свой чемодан и сумку аж на третью полку, что я сделать физически не могла. Тяжело. Просто тяжело. Без всякого умысла я решила свой чемодан и сумку с продуктами поставить в ящик напротив. Это было не мое место не боковое, но людей  в купе  еще не было и спросить разрешения было не у кого. Поставив вещи, я присела напротив женщины. Познакомились, перебросились парочкой слов.

  Постепенно вагон стал заполняться. Верхнее место над тем злополучным ящиком, в котором находились мои вещи, занял молодой мужчина. Свой чемодан он без всяких проблем закинул на третью полку, а потом не дожидаясь постели от проводницы, расстелил матрас на второй полке и быстро расположился на ней. Видимо был очень уставший. Напротив той полки тоже вскоре появились пассажиры. Все мирно ждали отправления поезда и возможности лечь спать. Незанятым оставалось  в нашем купе только одно место, одна нижняя полка. Именно та, под которой я поставила свои вещи.

  Она появилась почти перед самым отправлением поезда. Красивая, молодая, стройная, ухоженная, модно одетая. В руках она держала коробку с киевским тортом, который сразу поставила на столик возле своей полки. Ее провожал молодой мужчина с чемоданом в руках.

- Просьба к провожающим покинуть вагоны, поезд Киев-... отправляется с ...пути,-  разносится  громкий голос диспетчера по вокзалу.

Мужчина молча ставит чемодан женщины в ящик рядом с моими вещами. Они прощаются, он уходит.

- Чьи это здесь вещи?- мы все вздрагиваем от писклявого возгласа барышни.

- Мои вещи, - отвечаю я.

- Где ваше место?

- Боковое.

- Так и забирайте их туда.

Пытаюсь объяснить, что внизу места для вещей нет, а наверх поднять не могу.

- Меня это не интересует, - продолжает  бесноваться молодая красавица, - здесь могут поставить вещи только те, у кого билеты на эти две полки.

И она показывает рукой на свою полку и на полку, которая находится над ней.

На мою просьбу оставить вещи под ее полкой, получаю полный и безоговорочный отказ. Я уже направлялась к ее полке, чтобы забрать свои вещи, когда сверху раздался голос мужчины, который  улегся отдыхать, даже не дождавшись постели.

- А я могу поставить свой чемодан ?

- Вы? Да, можете, - с большой неохотой отвечает дамочка на вопрос мужчины, - это же ящик общий для нас.

Мужчина спускается со своей верхней полки. С легкостью берет мой чемодан и сумку,  и так же легко закидывает их на третью полку сбоку. Затем с деловым видом снимает свой чемодан, который он ранее поставил наверх и ставит его рядом с чемоданом женщины.

- Я закрываю ящик? - вежливо  и услужливо говорит мужчина.

- Да, конечно,- женщина очень довольна собой и тем, как с ней галантно разговаривает мужчина.

Она продолжает еще что-то там бубнить о невоспитанных людях. Но отвечать и вступать с ней в спор у меня нет ни желания, ни сил. Скорее бы дали постель, и лечь. Спать у меня скорее всего не получиться, не могу спать в поезде, но просто лечь и отдохнуть уже бы не мешало.

В это время я обращаю внимание на шум в соседнем купе. Там расположились молодые ребята. По их внешнему виду становится понятно, что они не совсем адекватны, а попросту пьяны. Ребята цепляются ко всем людям, проходящим мимо их купе. На столике я замечаю закуску и стаканы. Где бутылка непонятно, но то, что она есть -  это очевидно. Какое же неприятное соседство! Вот же угораздило!

Скорее забираюсь на свою верхнюю боковую полку. Кроссовки прячу под подушку. Были уже на моей памяти случаи, когда утром люди  в поезде оставались без обуви. Свою маленькую сумочку, как всегда кладу рядом, придерживая рукой за ручки. Из соседнего купе по прежнему доносится смех, шум, гвалт, там продолжается веселье подвыпивших парней. Кто-то вызывает проводницу, она делает замечание ребятам, но их не так просто успокоить. Красивая дамочка из нашего купе с перекошенным от злости лицом продолжает кидать реплики о невоспитанности, имея ввиду и  пьяных ребят, и меня тоже.  Понимаю, что рядом с ней я выгляжу неприглядно, а мы ведь примерно одного возраста. Ладно, все плохое позади, приеду домой, сделаю маникюр, новую прическу, надену вместо удобных джинсов красивое платье, и тогда мужчины будут разговаривать галантно со мной, а не с этой выскочкой.

 Я отворачиваюсь от всего мира к стене. События последнего дня  уже плотно занимают  мою голову.  Расставание с мамой. Как она там без меня? Все ли в порядке у нее? А еще я так жду встречи со своей маленькой дочуркой. Накануне я разговаривала со свекровью, она сказала, что все у них хорошо. Доченька ходит в садик, привыкла, не болеет, не плачет. Так хочется обнять и поцеловать свою малышку. И еще надо подумать, что и как надо сделать завтра с утра дома.

 Проводница выключает основной свет в вагоне, оставляя только ночные светильники под потолком. Вроде затихает шум в соседнем купе, успокаивается злая дамочка. Равномерный стук колес. Может удастся уснуть, чтобы отдохнули и тело, и мозги. Мне так нужно отключиться от всего и от всех на эти коротенькие шесть часов до дома. И когда казалось бы я стала засыпать,  вдруг почувствовала  на своем плече прикосновение чьей-то руки.  Я резко поворачиваюсь и ... прямо перед моим лицом сквозь тусклый свет ночников возникает мужской силуэт.  Одновременно улавливаю тяжелый запах перегара. Только этого мне и не хватало!!! Передо мной стоит один из парней из соседнего купе, рукой он закрывает мне рот и просит не кричать.

Все на сегодня. Ждите продолжения.

Воспоминания. Часть 20.

 Дни летели. Мы  с мамой очень ждали, когда можно будет покинуть клинику. И вот долгожданное :

- В начале следующей неделе  можете собираться для переезда в санаторий, мы вас выписываем из клиники, - сказал маме лечащий врач , - состояние удовлетворительное, нужен еще какой-то период для  реабилитации и полнейшего восстановления . Все указания и рекомендации получите при выписке.

- Надеюсь, что вы сможете вернуться к нормальной жизни и даже выйти на работу через некоторое время,- обращаясь к моей маме, добавляет врач.

- Спасибо, доктор, что взялись оперировать безнадежный случай, спасибо за подаренную жизнь!!!

 Мы это сделали! Когда врач уходит из палаты, обнимаемся с мамой и плачем , но это уже слезы радости и счастья.
Ох, если бы знать, что нас ждет впереди и где надо подстелить соломку?

Я начинаю готовить отдельно чемодан с вещами для мамы в санаторий, который находится недалеко от Киева в городке Ирпень. В этом санатории мама должна провести три недели для дальнейшей реабилитации и восстановления после операции. Моя помощь ей больше не нужна, теперь она сможет обходиться самостоятельно, а я смогу уехать к доченьке, за которой  соскучилась очень сильно.

    Ко дню выписки мамы из больницы я тщательно и основательно подготовилась. Встала  я в тот день очень рано, позавтракала и, взяв чемодан с вещами  и пакет с необходимыми продуктами для мамы, пошла в клинику. Врач обещал, что сразу после утреннего обхода нас снабдят необходимыми документами, и мы сможем уехать в санаторий.
Скорее бы!!!
   И вот эта счастливая минута. Выходим с мамой из клиники. Позади невозможно и невыносимо тяжелый период нашей жизни. Радуемся, как две маленькие девочки. И погода в тот день солнечная, природа тоже за нас рада.
Ловим такси до железнодорожного вокзала. На вокзале в справочном узнаю, как добраться до станции Ирпень. Нас отправляют на пригородный вокзал города, с которого через довольно недолгое время ожидания, мы на электричке отправляется в нужном направлении.  Не помню сколько ехали. А вот и нужная нам станция. На вокзале выясняем, как добраться до санатория.

- Через дорогу от станции находится автобусная остановка.

Автобус приходится ждать долго. Народу на остановке много. Как всегда  и везде в те времена, подъехавший автобус приходится брать штурмом. Почти все люди с тяжелыми чемоданами, сумками. Водитель злится и ругается. Двери еле закрываются. Очень переживаю за маму. Свободных  сидячих мест нет. Да, и стоять получается не очень комфортно среди чемоданов. Выясняется, что и дорога неблизкая. Только в середине пути немного стало попросторнее, и даже освободилось сидение для мамы. Доезжаем до нужной остановки. Вижу, что мама устала. Еще бы! Первый выход после операции, и уже сразу надо делать такие огромные марш - броски.

Санаторий находим быстро. Он находится недалеко от городка Ирпень в лесу среди огромных и высоких деревьев. Наверно, летом здесь должно быть очень зелено и особенно красиво. Да, и сейчас поздней осенью все выглядит чудесно. Само здание я не запомнила. Да, и внутри здания все помню смутно. Я никогда не бывала в санатории раньше, но тогда мне показалось, что это обычная больница. Такие же палаты для больных, ординаторская,  врачи и медсестры. Уже не помню как  оформляли документы, что нам говорили. Поэтому додумывать и придумывать не буду. Я дождалась момента, когда маме дали место в палате, вроде там было четыре кровати (уже приятнее, чем в клинике после операции). Мы разложили мамины вещи в тумбочке, развесили, что можно в шкафу. Потом прошлись по санаторию, узнали где столовая, где комната отдыха с телевизором и другие нужные помещения.

 Настало время прощаться.  Не могла я задерживаться надолго возле мамы. Я очень хотела вечером уехать домой к дочке, а до этого надо было закончить еще все дела в Киеве. Мама понимала меня, поэтому тоже торопила.

- Все хорошо, доченька. Езжай. Я узнаю здешний адрес и  напишу вам, если можно будет позвонить с почты, то позвоню. Не волнуйся за меня. Уже все самое страшное позади.

Как же тяжело опять прощаться! Но ехать надо. Обратный путь до киевского вокзала, перекус в какой-то столовой  и бегом по магазинам, чтобы купить продукты домой. Куры, масло сливочное, колбаса, сыр  и т.д. Всё пригодится, там у нас за этими продуктами надо будет стоять в огромной очереди. К шести или семи вечера добираюсь в свое киевское жилье с пакетами из магазинов. Накануне  я рассчиталась полностью с хозяйкой.  Дома меня ждет и уже волнуется Галина Сергеевна.

- Как же ты долго, детка ! Все нормально?

- Да, более чем. Мама в санатории, я закупила продукты, сейчас поужинаю и в дорогу.

- Может все-таки завтра поедешь?

- Нет. Я больше не могу оставаться.

Мы ужинаем с Галиной Сергеевной. Потом аккуратно укладываем  купленные мной продукты в сумку, собираем  мои вещи в чемодан. Все. Можно посидеть на дорожку. Галина Сергеевна провожает меня до автобуса. Мы обнимаемся, желаем друг другу самого хорошего. Со слезами на глазах расстаемся. Дорогой мой человек! Спасибо за все.

Добираюсь до киевского вокзала, становлюсь в длиннющую очередь в кассу, которая продает билеты на отъезжающие в данный момент поезда. Я знаю, что ближе к ночи есть два или три поезда в сторону моего дома. За мной занимает очередь мужчина средних лет и сразу делает деловое предложение:

- Добрый вечер. Предлагаю объединить наши усилия. Здесь работают две кассы. Стоять одному человеку в двух очередях не очень удобно, да и заклюют, если увидят. Давайте так. Вы будете стоять к этой кассе, а я займу во вторую кассу. Кто раньше подойдет к заветной цели, тот позовет другого к себе.

- А давайте, - соглашаюсь я.

Собственно, а почему бы и нет. Свою очередь я же не потеряю. Так и стояли с тем мужичком и переглядывались, не теряя друг друга из вида. И вот долгожданный билет на руках. Боковая верхняя полка в плацкартном вагоне.

Ура! Я еду домой.

Воспоминания. Часть 19

  Через некоторое время я и Галина Сергеевна провожали Веру. Её маму выписали из клиники, а вскоре уехала и женщина с ребенком. Наша маленькая комнатка не пустовала, хозяйка приводила новых жильцов. Но я больше никого не запомнила.  Некогда было!
 Ранний подъем, завтрак, утреннее посещение клиники. Два часа возле мамы. Затем по необходимости: магазины, базар, приготовление еды для мамы. Дневное посещение клиники. И опять два часа возле мамы. Затем обед, стирка, глажка, почта, баня и т.д. (опять по необходимости). И наконец, вечернее посещение клиники.

   Вечером я буквально приползала домой, и почти каждый вечер мы проводили с Галиной Сергеевной. Мы очень подружились. Старались помогать друг другу, чем только могли. Если первой  домой вечером приходила я, то и ужин начинала готовить нам на двоих, а если Галина Сергеевна, то приготовлением ужина занималась она. Уже писала в одном из постов, что кроме отсутствия холодильника, существовала еще одна проблема (по крайней мере для меня) - это утюг. На нашем общем довольствии находился только тяжелый старый чугунный утюг - настоящий антиквариат, который надо было нагревать на газовой плите. Я совершенно не умела им пользоваться, а гладить надо было обязательно и вещи для мамы, чтобы были стерильные и свой белый халат, который приходилось стирать день через день. И здесь мне на помощь приходила Галина Сергеевна. Она пользовалась таким утюгом еще в своем детстве  и умело нагревала его, помогая гладить мне необходимые вещи.

   В нашей маленькой комнатке было тепло и уютно. Хозяйка время от времени протапливала печь. А вот в импровизированной кухне-коридоре холод  "гулял" из всех  щелей. Мы постоянно  держали  двери в комнатку закрытыми, чтобы не пускать  холодный воздух из коридора. Помыться на улице в рукомойника стало тоже невозможно. Порой за ночь внутри рукомойника вода покрывалась тоненькой корочкой льда. Мыть руки и чистить зубы приходилось с помощью большой кружки. Нагревали сначала воду в чайнике, затем разбавляли горячую воду из чайника и холодную из ведра. С кружки сливали воду над помойным ведром, еще одной незаменимой достопримечательностью ушедшего века. Кто жил в домах не оборудованных водопроводом, тот сразу поймет о чем речь.

   Такое ведро, которое в обиходе называли помойным, находилось в любом доме. Точно такое было и у бабушки в доме и на частной квартире, где мы жили с мамой долгое время, пока не переехали в многоэтажку.  Над этим ведром мылись, в него сливали грязную воду после мытья посуды и после стирки. Но кроме этого помойное ведро служило импровизированным туалетом в домах без водопровода. Пришлось и нам вспомнить про это назначение помойного ведра. Наш туалет находился на улице. Даже днем заходить в него было холодно до ужаса. А вечером или ночью, вообще, полный абзац. Я долго стыдилась пользоваться помойным ведром по нужде, пока в какой-то вечер меня не остановила Галина Сергеевна, встав в грозную позу на пороге нашей квартирки:

- И куда ты собралась?
- На улицу.
- Ты, что не понимаешь, что можешь простудиться, молодой женщине надо себя беречь. Вот ведро, и никаких возражений. Закрывай дверь в комнату и вперед.

Да. Вот при таких обстоятельствах понимаешь, что стыд - это последнее, чего надо бояться в жизни. Надо было держаться и быть сильной, чтобы помочь маме встать на ноги, а все остальное - это такие мелочи.

Единственная проблема, которая мешала нашему  мирному общежитию с Галиной Сергеевной, это ее могучий храп по ночам. Я очень чувствительный человек, люблю тишину и покой. А когда придешь  после больницы домой уставшей, измочаленной от всех передряг и проблем, от ежедневной боли и слез окружающих людей, так тяжело было отключится от всех мыслей. Сразу уснуть не получалось, а потом не могла уснуть от храпа соседки. Терпела полночи, крутилась, мучилась. Потом  я вставала якобы по нужде, специально громко хлопала дверью, чтобы разбудить Галину Сергеевну. Она просыпалась и уже не могла уснуть до утра. И тогда я могла хоть немного отдохнуть перед следующим тяжелым днем забот о маме.
   Вечером Галина Сергеевна обязательно выговаривала мне за бессонную проведенную ночь из-за того, что я ее разбудила. Мне было жалко и ее, и себя. Я так же нуждалась в нескольких часах сна.
   Как же медленно и одновременно быстро тянулся тот период времени! Скорее бы, скорее бы все закончилось, и мы бы могли уехать  с мамой домой.

День памяти

Сегодня день  Катастрофы и Героизма, день памяти и траура в Израиле.
Сегодня мы поминаем 6 миллионов евреев, ставшими жертвами нацизма во время Второй мировой войны.
Сегодня две минуты по всей стране звучала траурная сирена, напоминая о страшной трагедии.

    Никогда больше.... 

 В том аду погибли и мои родные...

 Их так же убили и закопали в огромную яму...   

      И я счастлива, что живу сегодня в  своей сильной                еврейской стране - ИЗРАИЛЬ ...    

P.S. Прошло 6 лет с момента этой публикации. Сегодня я не могу сказать о сильной стране... Очередная кровавая бойня произошла 7 октября 2023 года. На наши города летят ракеты.  И я больше не верю, что это не повторится... Я, вообще, перестала верить... И я не знаю, как жить дальше с этим всем...