Воспоминания . Часть 14.

   Когда я вернулась домой из клиники, все обитатели нашего временного жилья были дома. Тетя Люба  лежала на своей кровати и стонала. Увидев, что я вернулась из больницы, она приподнялась и закричала дурным голосом :

- Они ее убили, зарезали мою кровинушку. Убийцы! Я найду на них управу,  я посажу их в тюрьму !!! - она кричала, а  на меня смотрели потухшие заплаканные глаза пожилой  несчастной женщины, которую было жалко до глубины души.
Потом  сильные рыдания, и уже другим голосом :

- Что я скажу своей маленькой внучке, я забрала у нее маму, ее любимую мамочку. Зачем мы приехали сюда? Зачем? За что?
 

   Мы все вместе пытались успокоить женщину. Но разве можно успокоить  мать, которой только, что сказали о смерти ребенка.

   Вера и Галина Сергеевна шепотом спрашивают у меня, как прошла операция у моей мамы. Я так же тихо рассказываю им обо всем. Вера вдруг говорит, что из-за тромба у ее мамы наступило ухудшение уже в санатории, почти через месяц после операции.

- Что-то стало с одной ногой и рукой, поэтому маму вернули в клинику. Здесь проводят дополнительное лечение. Тромбы - это очень опасно. Если тромб оторвется и попадет в сосуды головы, то человек может умереть. А если в сосуды конечностей, то может парализовать человека навсегда, - со знанием дела объясняет мне Вера.

" Только не это", - проносится в моей голове.

  Я устала за всю последнюю неделю. Так хочу отдохнуть от всех и от всего, но это совершенно невозможно. Тетя Люба вдруг встает с кровати и, обращаясь ко всем, просит помочь ей собрать одежду  для Клавы.

- Клава в морге, просили передать одежду. Я не могу сама ничего. Руки опускаются от бессилия.

  Кроме  небольшой одноэтажной поликлиники рядом с основным  шестиэтажным зданием клиники Амосова на заднем дворе находилось еще одно помещение. Это морг. Здание морга расположено так, чтобы его не было видно из окон больницы. Но оно есть  и работает без перерыва. Здесь трудятся врачи патологоанатомы, которые обязаны делать вскрытие каждому поступившему телу из больницы. На основании вскрытий делаются выводы, накапливается бесценный опыт для хирургов. Еще одна особенность этого морга: тела умерших должны быть доставлены к месту захоронения практически по всей огромной территории СССР. Работники морга готовят тела к отправке, моют, одевают и в цинковых гробах отправляют на вокзал, откуда в багажных вагонах поездов перевозят по нужному адресу.

 - Люба, ты приготовила одежду для Клавы ? - спрашивает Галина Сергеевна.

- Есть пару платьев. Клава в одном приехала сюда и одно на смену.

- Я спрашиваю про другую одежду. Разве вы не взяли на всякий случай всё необходимое, новое и нарядное.

- Нет, - отвечает тетя Люба, - мы же не знали. Мы надеялись на лучшее.

Я замираю от резких и холодных слов Галины Сергеевны. Но вдруг перед собой вижу  несчастную, одинокую и страдающую женщину.

- А я взяла для своего деда всё новое. Костюм, рубашку, галстук, нижнее белье, носки. Дед не знает даже. А я должна быть готова. У него очень тяжелая операция впереди. Врачи дают только 10 процентов гарантии на хороший исход. Мне уже за 70, где мне взять силы, если с дедом беда приключится. Вот и приготовила все заранее.

Все вместе выбираем наиболее подходящее платье для Клавы, нижнее белье. Складываем в пакет.

- Завтра с утра отнесу. И еще хочу поговорить с доктором. А вечером надо позвонить внучке.

  И опять рыдания переходят на крик. Это невозможно слышать. Мы с Верой решили выйти на свежий воздух и немного прогуляться. Тем более, что к шести часам мне надо быть в клинике, узнать, как мамино самочувствие. Вера тоже собирается вечером к маме.

  К шести часам я в клинике. Со страхом жду выхода врача из реанимации.

- Ваша мама пришла  в себя после наркоза, состояние стабильное, есть небольшая температура. Приходите завтра к девяти. Следующий.

   После больницы тороплюсь на телеграф. Надо сообщить всем родным, что маму прооперировали. И  еще очень хочу знать, как там моя маленькая доченька. Как же я скучаю за ней!

   И опять ночь. И опять бессонная. Я провела в Киеве больше трех недель, и практически не спала. Для сна мне нужен покой и тишина. А тут постоянные внутренние переживания, волнения, страхи. И еще жуткие внешние раздражители.

   И опять утро нового дня. В 9 часов я уже жду в фойе клиники врача.

- Вашей маме можно чистый куриный бульон. Нежирный  и не наваристый. Можно принести в стеклянной банке. Пока она в реанимации будет питаться только бульоном.

Прямо из больницы бегу на автобусную остановку, чтобы доехать в ближайший супер. Как хорошо, что в Киеве можно было, простояв в очереди, купить эту "синюю" худую птицу.         

В одни руки давали две курицы, но мне некуда взять две. Холодильника у нас нет.
Дома  мою, чищу,  разрезаю курицу,  ставлю варить  из нее бульон. Почему-то даже разговариваю с той курицей и прошу ее :

- Помоги моей мамочке, пусть у нее появятся силы.

   Примерно в это же  время появляется тетя Люба.

- Я была в клинике.  Я встречалась с хирургом, который убил мою доченьку. Я сказала ему прямо в лицо, что он убийца и зарезал Клаву.

   Я не знаю, что надо говорить в таких случаях. Мне очень жалко тетю Любу. Но я с ужасом думаю о  врачах, которые каждый день должны идти к операционному столу.  Где  брать  им душевные силы, как самим не сломаться, выдержать.

   - Представляешь, он извинялся. Моей дочки больше нет, а он извиняется.

    После небольшой паузы  тетя Люба продолжает :

- Я была в морге, все оформила. Я сегодня уже могу уезжать. Они там сами переправят гроб до нашего города. Хочу быть раньше, чтобы успеть приготовиться к похоронам. Пусть у тебя все будет хорошо, береги маму.

  Мы прощаемся с тетей Любой, но я помню ее всю свою жизнь. И часто думаю про маленькую дочку Клавы, и  очень надеюсь, что она стала хорошим человеком, как хотела ее мама.

Бульон готов. Жду пока остынет, переливаю в банку, которую  мне дает наша хозяйка. Теперь бегом в клинику, чтобы передать банку в реанимацию.


 Еще пару дней мама находилась в отделении реанимации. И вот настает утро, когда врач произносит:

- Ваша маму уже перевели в обычное отделение. Можете оформить пропуск и подняться на шестой этаж.

    Я летела в отделение. На посту узнаю у медсестры номер  палаты и мчусь к маме, чтобы скорее обнять и поцеловать, и прижаться, и не расставаться.

Воспоминания . Часть 13.

   В восемь часов утра я уже была в фойе  клиники. Здесь собирались родственники тех, кому в этот день предстояла операция. Я как-то невольно сравнивала  тогда клинику с производством - конвейером. Операции практически каждый день  во всех хирургических отделениях ! Беспрерывно, безостановочно! Сколько же людей нуждались в  медицинской помощи со всех концов страны!
 Постепенно народ занимает все сидячие места. Я тоже сажусь на стул. И замираю... Каменею... Боюсь пошевелиться, будто от этого зависит исход операции.  Я боюсь, что если встану со своего сидения, пересяду, уйду на улицу, то прервется невидимая связь с мамой, и она это почувствует. Сидеть и не шевелиться... Ждать... Ждать...Ждать...
 Передо мной кто-то нервно ходит, кто-то громко разговаривает, кто-то смеется невпопад, кто-то выбегает покурить  на улицу, кто-то всхлипывает, плачет, кто-то кого-то успокаивает. Каждый переживает по своему, но мы все объединены общей бедой. У каждого сейчас на операции  или родители, или  ребенок, или супруг, или брат.
 Часам к девяти появляется тетя Люба. Она пришла справиться о своей дочери. В девять часов утра и в шесть часов вечера каждый день из отделения реанимации выходит врач, чтобы сообщить родным о состоянии здоровья их близких, находящихся в реанимации после операции. Тетя Люба не смогла вчера прийти к шести вечера, иначе бы узнала о смерти дочери еще накануне. Со своих мест вскакивают несколько человек, становятся в очередь к врачу из реанимации. Я вжимаюсь в свой стул еще больше, не хочу сейчас встречаться взглядом с тетей Любой, слишком много сил я отдала ей вчера. Сегодня я только со свой мамой !
 К врачу подходят по одному, называют фамилию больного. Посмотрев какие-то записи в своем блокноте, врач отвечает на вопросы, объясняет, дает указания, если надо что-то принести. Кто-то счастливо идет получать пропуск в общее отделение, потому что его родного человека перевели в обычную палату. Кто-то уходит грустный, потому что его родственник еще должен оставаться в реанимации. Очередь тети Любы. Ее просят куда-то пройти. Она исчезает за дверью. Время замирает.  Я с ужасом жду ее появления. Выходит, медленно идет на выход. Уходит. Помочь уже нельзя, последняя спокойная ночь в ее жизни закончилась очень быстро...
  Я жду... Я не шевелюсь... Время не движется... Чувствую, что затекли руки, ноги, но двигаться нельзя, нельзя нарушать нашу с мамой тоненькую ниточку жизни.
 А вот и появляется первый врач, одна из операций завершилась. Врач называет фамилию больного, приглашает пройти родных с ним  за дверь  Все, сидящие в фойе в этот день, замирают. Через несколько минут  родственники выходят с улыбкой. Операция прошла успешно, больного перевели в реанимацию. Теперь только в шесть вечера можно будет справиться о состоянии здоровья своего близкого человека.
 Я жду... Я не шевелюсь... Время не движется... Постепенно фойе пустеет, уже закончились несколько операций. Опять выходит врач, и опять чужая фамилия,  и опять чужая радость или горе. Для меня эта мука не кончается. Я уже готова ворваться во внутрь и закричать: "Я больше не могу ждать".  И вдруг мне захотелось встать и распрямится, выйти на улицу и вдохнуть глоток свежего воздуха.  С начала операции прошло уже больше шести часов. Направляюсь к выходу, чтобы выйти из этого ужасного помещения, за спиной слышу звук открывающейся напротив двери, а затем кто-то произносит мамину фамилию

- Есть родные больной ...

- Да, я дочка.

- Пройдемте со мной.

Я иду за врачом, мы проходим за дверь. На первом этаже есть небольшой зал, вдоль стены стоят стулья.

- Садитесь,- обращается ко мне врач,  - я сегодня оперировал вашу маму. Буду говорить с вами откровенно. Вы должны знать всю правду.

 - Операция была очень тяжелая, - продолжает хирург, - до меня с больным работает бригада, которая готовит его к операции. Наркоз, вскрытие грудной клетки, подготовка - этим занимаются другие хирурги. Меня приглашают на основную операцию. Когда я пришел и увидел  с чем имею дело, то сразу отказался от операции. Дело в том, что возле почти  закрытого сосуда, который я должен был прочистить, имелось множество тромбов. Это опасно. В любой момент тромб может оторваться, и тогда может произойти непоправимое.

Врач смотрит на меня усталым взглядом. Я не могу произнести ни одного слова.

- Знаете, я рискнул. Я вернулся и решил делать операцию. Под свою ответственность. Понимаете, ваша мама не прожила бы долго. Максимум месяц-два , и она бы все равно умерла. Сосуд был закрыт почти полностью. Оставалось пару миллиметров в диаметре  при норме 2.5 сантиметра.
 Мне приходилось чистить сосуд и удалять тромбы одновременно. Я здесь уже давно работаю, но такого количества тромбов еще не видел. Операция прошла хорошо, я очень надеюсь, что успел удалить все тромбы, и ни один не попал в кровь. Но ... гарантировать 100 процентов, к сожалению, не могу. Я всего лишь человек. Сейчас ваша мама в реанимации, будем надеяться, что я всё сделал правильно.

- Спасибо, доктор. Спасибо, что не отказались  и дали шанс жить.

- В шесть часов приходите, будет врач из реанимации, - хирург уходит .

Я отправляюсь домой. По дороге захожу в столовую покушать. После всех волнений  последних дней у меня просыпается зверский аппетит. Теперь надо отдохнуть до шести вечера. Будет ли у меня такая возможность ?

Воспоминания . Часть 12.

     Знаете, я бы сидела тогда  в больнице на кровати возле мамы вечно и никуда не уходила.

  Всю обратную дорогу к своему временному жилью, думала, что скажу тете Любе.
" Откажусь идти на телеграф , скажу, что устала".
 

 Потом мои мысли переключались на завтрашний день, на мамину операцию.
" Всё будет хорошо, всё будет хорошо", - твердила я себе.
 

 А вот и наша дверь. "Только бы выдержать, слишком много боли".

   Сейчас не помню, почему тети Любы не оказалось в квартире. То ли в магазин вышла, то ли в туалет, который был на улице. За столом на кухне сидели Вера и Галина Сергеевна.

- А где тетя Люба ? - спрашиваю я.

- Она вышла, скоро будет. Тетя Люба ждет тебя, чтобы идти на телеграф.

- Клава умерла.

Я успеваю рассказать своим соседкам о случившимся, пока тети Любы нет дома.

- Что делать ? Как я пойду с тетей Любой? Что ей сказать?

Вера расплакалась, ушла в комнату и легла на кровать. Галина Сергеевна, посмотрев на меня, говорит :

- Деточка, ты не вправе говорить о таких вещах тете Любе. Завтра она пойдет в больницу, и там ей всё расскажут врачи. Попробуй успокоиться и не нервничать. У тебя у самой завтра очень тяжелый день.

- А как же с просьбой тети Любы ? Как я пойду с ней на телеграф и как буду читать письмо Клавы  для ее дочери?

Галина Сергеевна вдруг пронзительно смотрит на меня и произносит глухим голосом, в котором я улавливаю такую огромную прочувствованную до самого сердца тоску и боль, что у меня по телу пробегают мурашки от услышанного:

- Впереди у тети Любы и у той девочки еще вся жизнь, в которой больше не будет живой Клавы. Дай им насладиться  спокойно этой последней ночью, в которой она для них еще жива.

Я пытаюсь осмыслить слова пожилой женщины и неожиданно осознаю, что она права.
В это время на пороге появляется тетя Люба.

- Ой, Женя, ты уже вернулась. Пойдем?

- Я устала, тетя Люба, может быть завтра,- пытаюсь я уговорить женщину.

- Я обещала внучке, она же ждет моего звонка, - тетя Люба готова расплакаться.

Ловлю на себе  укоризненный взгляд Галины Сергеевны. Кивком головы она подбадривает меня и одновременно дает знак : "Иди".

  Как мы дошли до телеграфа? Как ждали вызова из Молдавии?  Что говорила мне тетя Люба ? Не знаю и не помню. На все вопросы женщины, я отвечала, что очень переживаю за маму, что было абсолютной правдой, а она, ни о чем не догадываясь, мне верила, еще и подбадривала. А вот и вызов.

- Молдавия , город  ... кабина...

  На ватных ногах я встаю и делаю пару шагов. Мне становится плохо. Тетя Люба успевает ухватить меня за руки  и усадить назад на стул. "Только не сейчас", - проносится в голове. Были у меня уже такие случаи в жизни, когда от сильных переживаний я падала в обморок. Телеграфистка повторяет  свое приглашение пройти нас в кабину для переговоров. Тетя Люба смотрит на меня умоляюще. И я встаю, и мы идем. В тесной кабинке тетя Люба берет трубку и начинает разговор с внучкой.

- Да, родненькая, да, моя девочка, да, мама в реанимации, да, все хорошо. Она тебе вчера до операции написала письмо. Я плохо вижу, со мной женщина, она тебе прочитает. Мама хотела, чтобы ты услышала его сегодня.

   В руках у меня листок бумаги, красивый почерк незнакомой женщины. Страшно и больно.       Я начинаю читать.  В конце письма детский голосочек благодарит меня  оттуда с другого конца провода. Содержание письма не запомнила, поэтому своими словами попробую передать слова Клавы к дочери.

"Доченька моя, родная моя. Завтра у меня операция. Я верю и надеюсь, что всё будет хорошо. Иначе  никогда бы не решилась ..."

Нет, я не буду дописывать это письмо, ставшее в одночасье предсмертным письмом матери к своей шестнадцатилетней дочери. Да, женщина надеялась на хороший исход, и все-таки написав это письмо, я думаю она понимала, что случится может всякое.

" Мамочка, с тобой все будет хорошо, ты же обещала мне, что будешь жить.", - мысленно  обращаюсь я к своей маме.
  

А завтра операция...

Воспоминания . Часть 11.

   Я спешу домой. Надо постирать скопившееся грязное белье, пока у меня  появилось свободное время. Сперва принести воду из колонки, нагреть ее в чайнике. Стираю  руками на улице в миске, хорошо, что днем в конце сентября еще тепло и солнечно. Теперь можно пойти пообедать в уже знакомую столовую. Кормили там, кстати, неплохо. В этой столовой я питалась в обед всё то время, которое  мы провели в Киеве, конечно, кроме выходного дня, который полагался работникам столовой раз в неделю.
  Я ни разу не упомянула про Чернобыль. В то время ни о чем, кроме предстоящей  маме операции, не думала. Да, я замечала, что раз - два в день мыли водой со специальными растворами с помощью шлангов улицы возле общественных мест ( магазин, столовая, почта). Яблоки висели на яблонях потому, что жителям Киева рекомендовали их не есть. В нашем жилье не было телевизора, радио. Мы не знали, что происходит в мире. Весь мир для нас умещался в маленьком пространстве под названием клиника Амосова.
  В тот же день я зашла к хозяйке и попросила дать мне правильный адрес дома, в котором мы живем. Я написала и отправила  письмо мужу. Позвонить с  местного телеграфа я могла только свекрови, папе, своей тете и маминой подруге.  Еще зашла  в магазин купить какие-то продукты. И осталось время немного отдохнуть перед тем, как вечером пойду навестить маму в больнице. Только, когда прилегла на страшно неудобную кровать, почувствовала,  как устала после бессонной ночи в поезде и от всяких дел.
   Вечером мама сказала мне, что уже назначен день операции. Послезавтра в 8 утра. Если не ошибаюсь в дате, то это 29 сентября 1986 года. В тот момент у меня внутри что-то сжалось в комок, как у пружины, а  разжиматься не собиралось. Это чувство сопровождало меня всё то время, которое мама находилась в больнице.

Утром следующего дня делали операцию Клаве. Накануне моя мама заходила к ней в палату, чтобы пожелать удачи.
 

- Спасибо. Будем надеяться, что всё пройдет хорошо, - поблагодарила мою маму женщина.

В  после обеденное время, когда я отдыхала, из больницы пришла уставшая, но довольная тетя Люба.

- Операция прошла успешно. Врач доволен. Клавушка уже в реанимации. Очень хочу вечером позвонить внучке. Клава перед операцией написала ей письмо. Ты бы не могла сходить со мной на телеграф,  Женя? Я плохо вижу, как же я читать письмо смогу.

- Хорошо, тетя Люба,  вернусь вечером от мамы, и мы позвоним обязательно вашей внучке, - пообещала я пожилой женщине, - а вы вечером разве не пойдете в больницу?

- Нет, детка, я устала, очень ноги болят, на сегодня хватит.  Клава в реанимации, меня к ней все равно не пустят. Уже завтра с утра пойду  в клинику.

После обеда я собираюсь в больницу проведать маму накануне операции. Очень нервничаю. Увидев маму в  палате, сразу понимаю что что-то случилось.

- Мама, что-то не так. Тебе что-то сказали, - сердце готово выскочить из груди.

- Доченька, у меня всё хорошо. Клава умерла. Не хотела тебе говорить, но ты же все равно узнаешь от тети Любы. Лучше, чтобы ты была готова.

Земля уплывает из под ног. Я никогда не видела Клаву, она познакомилась с моей мамой, когда я ездила домой за вещами. Но вдруг ловлю себя на мысли, что эта  женщина стала мне очень близка.

- В реанимации Клаве вдруг стало плохо, врачи пытались ее спасти, но сердце остановилось. Операцию ей делал завотделением шестой хирургии, именно тот, который принимал нас в первый день. Говорят, что после случившегося,  он закрылся у себя в кабинете и часа два не  открывал дверь никому, а потом вышел  черный, как земля.

- Тётя Люба сегодня не собиралась вечером в больницу, а значит узнает про дочку только завтра, - говорю я  маме, и вдруг вспоминаю, что должна идти вечером звонить внучке тети Любы.

- Мама, что делать? Как я скажу тете Любе про Клаву.

- Посоветуйся с Галиной Сергеевной, пока не рассказывай ничего,- говорит мне мама.

  В это время в палату приносят ужин. Молочная каша.

- Доченька, поешь. Мне все равно уже нельзя до операции ни пить, ни кушать,- уговаривает меня мама,- а тебе надо много сил.

- Кушай, кушай, - в один голос предлагают мне присоединиться к трапезе женщины, которые лежат с мамой в одной палате.

  Я сдаюсь на уговоры, пробую съесть хоть ложку каши,  но... меня начинает душить спазм в горле. От переживаний перехватывает дыхание. Кушать не могу, сажусь рядом с мамой на кровать, мы обнимаемся. Мне страшно, страшно, страшно.  Как передать вам эти чувства страха, безысходности, жалости, боли, бессилия, слившиеся вместе в одно мгновение во вселенский ужас.
 Мама обнимает меня, прижимает к себе.

- Доченька, родная, любимая. Всё будет хорошо, вот увидишь.  Я тебе обещаю.


                                                     Я БУДУ ЖИТЬ!!!.

Воспоминания . Часть 10.

    Я совершенно не помню имена тех, с кем свела  нас судьба на короткое время в маленькой комнатке в Киеве. Но для удобства моего и вашего, мои читатели, решила дать имена каждой из женщин. И еще. Я действительно не могу упомнить все события с точностью. Поэтому, по мере написания буду делать некоторые  дополнения и исправления.

    И так  пожилую женщину из Молдавии звали тетя Люба. Ее дочку,  которой должны были делать операцию - Клава. Молодую женщину, которая приехала со своей мамой - Вера. И  женщину, которая приехала с мужем - Галина Сергеевна.  А теперь продолжу.

    Рано утром, взяв все необходимое в дорогу, я прощаюсь с мамой и направляюсь на остановку автобуса, чтобы доехать до киевского железнодорожного вокзала. У меня ноют спина и бока после ночи проведенной на "широкой" кровати, где мы с мамой лежали, прижавшись бочком, на неудобном матрасе и пытались не мешать друг другу. У меня гудит голова потому, что тетя Люба и Галина Сергеевна всю ночь смачно храпели на все лады. Ладно, переживем и это, лишь бы только операция прошла успешно.
   Примерно в обед я приехала на проходящем поезде из Киева к себе в город. Спешу домой, чтобы сделать необходимые звонки. Первый звонок маминой знакомой, которая работает в аптеке. Она обещает приготовить мне  перевязочные материалы, а  вот раствора для обработки ран у них не было. Сейчас напишу  странность, глупость  или даже дикость. Ну, потому что действительно не помню всех событий в точности,  может  и для

вас это станет открытием.  Память упорно возвращает меня к покупке одеколона   "Саша" или "Тройной". Именно одеколоном, который я купила  позже в Киеве, обрабатывали маме раны. И не только моей маме. Так промывали раны всем больным в клинике после операции. Вернусь подробно к этому позже. У этой же знакомой прошу белый халат.
  Потом звоню свекрови, сообщаю, что я приехала на один день, маму оставили на операцию, дочку я вечером заберу на ночь к себе. Свекровь начинает бурчать, что ребенку и так тяжело привыкнуть к новому месту, и не зачем дергать ее туда-сюда. Я согласна с ней , но... мне надо во что бы то не стало, обнять  мою маленькую девочку, мне так нужна ее поддержка.
  А пока собираю необходимые теплые вещи  в Киев. Раздается  звонок от маминой знакомой. Можно приехать в аптеку и забрать пакет с медикаментами и халатом. Дома приходится постирать этот халат, который оказался еще и большой на меня на парочку размеров.  И это ерунда, лишь бы пускали в отделение.
  Вечером  забираю дочку к себе. Мы  с ней немного гуляем, ужинаем. Перед сном набираю ванну, купаю ее. От общения с дочкой я успокаиваюсь, мне так важно прижимать к себе маленький родной комочек. Как же не хочется расставаться !!!
  Но приходит утро нового дня. Я отвожу дочку в садик, вечером  оттуда ее уже заберет свекровь. А у меня еще много дел перед отъездом в Киев. Что-то погладить, кому-то позвонить, что-то купить из вещей по списку, который дали мне добрые женщины. К вечеру я готова. Бессонную ночь провожу в поезде. Сколько таких же бессонных ночей у меня впереди!
  Часам к семи утра я добираюсь к маме. Скоро нам отправляться в больницу. Я успеваю сходить в магазин, приготовить скромный завтрак. За завтраком я рассказываю мама о поездке, об общении с дочкой. В свою очередь мама делится со мной событиями прошедшего дня.
  Она познакомилась с Клавой, женщиной из Молдавии, которой должны были делать операцию уже завтра. Почему  Клаве разрешили провести полдня за пределами больницы, я сейчас не вспомню. Две женщины (моя мама и Клава) успели подружиться и проникнуться друг к другу.  Клава рано осталась без отца. Он умер, когда она была маленькой. Девочка росла болезненный, врачи не сразу обнаружили  у нее проблемы с сердцем. Влюбилась, вышла замуж, и несмотря на запреты врачей, родила прекрасную девочку, которой сегодня уже 16 лет. Но счастье с мужем было не долгим. Его нашли убитым в родном городе. Кто и за что убил молодого мужчину  неизвестно. Так и жила Клава с мамой Любой и маленькой дочкой. Последнее время сердечко стало шалить все больше и больше. Врачи посоветовали операцию по замене клапанов. Женщина согласилась. "Хочу еще пожить ради дочки, поставить ее на ноги. Она заканчивает в следующем году школу, сейчас осталась одна там дома в Молдавии, ждет меня домой здоровой", - сказала  Клава моей маме.
  Мы собираем пакет с вещами для мамы и направляемся в больницу.  Оформление документов, подписка о согласии на операцию, палата на четыре койки. Здесь  лежат все женщины, которым скоро предстоит операция. Мне в регистратуре дают временный пропуск в шестое отделение хирургии клиники Амосова. Знакомлюсь с часами посещения. Приходит лечащий врач. Назначает проверки, анализы накануне операции.

- День операции пока не назначен, но готовьтесь со дня на день.

 Время близится к обеду. Мы прощаемся с мамой до вечера, когда я смогу подняться к ней в палату в часы посещения.

                                             Дорогие  мои читательницы !!!

          Поздравляю вас с женским днем !!! Счастья, любви, теплоты, добра, мира !!! 

Воспоминания . Часть 9

     Добираться к дому, указанному в записке, пришлось довольно долго. Во-первых, маме было тяжело идти. Она начинала задыхаться, нам приходилось  часто останавливаться, чтобы дыхание восстановилось, а  больное сердце перестало колотиться с бешеной скоростью. Во-вторых, у меня в руках были чемодан и сумка, что не давало мне возможности поддержать маму.
     Не знаю, как сегодня  выглядит тот район, в котором находилась клиника. А тогда в 1986 году было понятно, что Амосов построил больницу на окраине Киева в каком-то селе. Большой город  строился , наступал и постепенно поглощал небольшие поселения вокруг себя. Все дома вдоль дороги, по которой мы шли, были маленькие одноэтажные,   узкие улочки расходились в разные стороны. Зато природа там была  красивая. Сентябрь в тот год выдался удивительно теплым. Настоящее бабье лето . Многие деревья еще стояли в зеленом убранстве. В садах возле маленьких домов на яблонях висели огромные яблоки, которые почему-то никто не собирал.
  А вот и адрес указанный в записке. Мы зашли в небольшой дворик, постучали в двери. Открыла нам немолодая женщина.

- Ищите жилье?

- Да.

- Кого будут оперировать ?

- Меня, - отвечает мама, - но пока  у меня есть еще два дня до больницы.

- Ничего, там кровать широкая, поместитесь вдвоем на это время.

Женщина выходит из дверей своей квартиры и ведет нас вокруг дома на задний дворик. Как оказалось в доме есть еще один вход . Женщина открывает нам дверь  ключом, который она ловко извлекает откуда-то из под крылечка. Заходим. Маленький коридорчик, он же, как оказалось, и импровизированная кухня. Маленький кухонный столик, пару стульев, газовая плита из двух конфорок, буфетик. Из коридорчика попадаем в комнату.  При входе справа стоит шкаф. Вдоль стен  стоят четыре кровати. Одна сразу за шкафом, одна напротив входа и еще две вдоль стены слева.

- Эта возле шкафа свободная. Можете занимать ее. Остальные заняты. Здесь живут родственники тех, кто лежит в больнице. Скоро все придут и вы познакомитесь. Я думаю, что они расскажут вам обо всем более подробно.  Что еще ? Холодильника нет. Здесь на улице рядом с домом шкафчик. Ночи прохладные, можно в нем оставлять продукты. Все удобства  - рукомойник и туалет на улице. Вода в колонке. Оплата за жилье каждые пять дней. Располагайтесь.

  Нет, удержаться без комментария прямо сейчас не могу. Академик Амосов не только спасал жизни тысячам людей, но и сам того не ведая, предоставил  возможность некоторым  нечестным людям наживаться на горе других. Сейчас не помню сколько мы платили  хозяйке за одно койка  место в малюсенькой комнатке без всяких удобств. Простоя  в этом бизнесе  у нее не было никогда. "Сезон" круглогодичный,  в отличии от сезона отдыха у моря. Ну, могла же наша хозяйка купить хотя бы небольшой холодильник и, как потом выяснилось, утюг для временных постояльцев.

   А пока мы с мамой стали располагаться. Первым делом очень хотелось поесть. По этому несмотря на сильную усталость от ночной дороги в поезде и от посещения клиники, мы решили спросить хозяйку, где находится продуктовый магазин.

- А тут недалеко и магазин, и столовая. Пойдете по этой улочке (она показывает рукой ) и выйдете на площадь. Там все рядом.

   Действительно очень быстро мы нашли и площадь , и магазин, и столовую. Зашли пообедать или уже поужинать. Время катилось к вечеру. После этого зашли в магазин, купили только то, что не портиться - хлеб, картошку, вермишель. Старенькие кастрюли и сковородки на кухне в нашем новом жилье были. Посмотрели часы работы магазина. Утром вполне можно будет купить что-нибудь свежее  молочное к завтраку. Кроме этого в Киеве в отличии от других городов Украины можно было купить и сливочное масло , и колбасу, и сосиски, и сыр без очереди. Кстати, на упаковке сливочного масла в качестве производителя был указан наш местный Хмельницкий молокозавод. Но чтобы купить одну пачку масла в руки( 200 грамм ) в Хмельницком надо было отстоять пару часов в огромной очереди.

  Вернувшись в свое временное жилье, мы застаем там уже несколько женщин. Очень быстро знакомимся. Здесь у всех своя  большая боль .У каждой  своя история, каждая приехала со своим родным человеком на операцию. Кровать напротив дверей занимает грузная пожилая женщина из Молдавии. Она приехала с дочкой лет сорока, которой со дня на день должны делать операцию по пересадке сердечных клапанов. Следующая кровать принадлежит молодой женщине, она так же как и я приехала на операцию с мамой. Операцию сделали больше месяца назад, женщина находилась на реабилитации в санатории, когда ей стало плохо. В данный момент лежит в клинике, врачи решают, какое лечение проводить дальше. Последнюю кровать в нашей маленькой комнатке занимает красивая ухоженная пожилая женщина. Она приехала на операцию с мужем. Операция ему предстоит сложная - замена  сердечных сосудов. Состояние мужчины очень тяжелое.
   Женщины на правах более опытных дают разные советы. Мы с мамой понимаем, что содержимое нашего чемодана не достаточно на длительное проживание в Киеве. По предварительным прогнозам, при успешном исходе операции - это больше трех недель, а затем маму должны поместить в санаторий для реабилитации в городе Ирпень недалеко от Киева. Кроме этого сразу после операции понадобятся средства для перевязок, для обработки послеоперационного шва. Мне обязательно нужен белый халат, без которого не пустят в отделение.
  Мы узнаем, что академик Амосов построил клинику за свои собственные деньги, которые получил в качестве наград и премий от различных иностранных держав за свой  огромный вклад в науку. За свои же деньги купил оборудование для операционных  и больничных палат. Помощь от государства минимальная, поэтому родственники  помогают медперсоналу ухаживать за  больными после операции, мыть палаты, разносить еду.

Посовещавшись с мамой, принимаем решение. Рано утром я вернусь домой в Хмельницкий, чтобы собрать необходимые вещи  и успеть вернуться в Киев до того, как маму положат в больницу.
 

Воспоминания . Часть 8

   Приближался день нашего отъезда в Киев. Точную дату не запомнила. Конец сентября, начало новой трудовой недели. Выехали с мамой вечером из родного города. В Киев прибыли часов в шесть утра. Час-полтора провели в зале ожидания на вокзале, а затем вышли к стоянке такси. Очередь была длиннющая, но двигалась довольно быстро.
Таксист довез нас к клинике сердечно- сосудистой хирургии имени Амосова, пожелал удачи. Напротив центрального входа стояло огромное шестиэтажное здание, но как выяснилось, для вновь прибывших требовалось пройти медосмотр в  небольшой поликлинике , которая находилась рядом с основным зданием. Мы прошли в регистратуру, отдали документы, направление от нашего лечащего врача, нам выдали талончик к врачу. Нашли указанный в талончике кабинет и стали ждать своей очереди.
Народу в эти утренние часы  в поликлинике было очень много. Возле каждого кабинета сидели, стояли, ходили люди. Удивило огромное количество  больных детей. Мы заняли очередь и стали ждать. Прошло часа два -три, пока дождались своей очереди. В кабинете сидела  женщина - врач. Запомнила, что она сразу показалась мне очень неприветливой. К больному человеку отнеслась с полным равнодушием. Просмотрев мамины документы, попросила раздеться. Прослушала сердце, проверила давление, что-то там еще посмотрела, а затем выдала холодным уставшим голосом:

- Все нормально, можете ехать домой.

- Но наш лечащий врач рекомендовал делать операцию немедленно, мы и так ждали с весны.

- Здесь я врач, и я решаю, кого направлять на операцию. Пока нет никакой необходимости в хирургическом вмешательстве.

- А когда же приехать?

- Женщина, я же сказала, пока не надо, станет хуже - приезжайте.

- А насколько хуже? Ведь уже и так всё плохо.

- Освободите кабинет, у меня продолжается прием, до свидания.

Выйдя из здания поликлиники, сели с мамой на свободной лавочке, глядя друг на друга в полном недоумении. Первая реакция у мамы : счастье, что ничего не надо делать. И это понятно, кому охота под нож хирурга.

- Вот видишь, доченька, всё хорошо, только напрасно мучила я тебя столько времени. Сейчас поедем домой, я выйду на работу, а вы возвращайтесь в Черняховск.

- Мама, разве ты сможешь выйти на работу, а я смогу тебя оставить в таком состоянии?

- Но выхода то у нас нет,- говорит мне мама уже потухшим голосом, прекрасно понимая, что работать не сможет, а операцию ей делать не собираются.

- Выход есть, - говорю я маме,  - Я же навела до отъезда справки о двух врачах-хирургах. Вот у меня записаны здесь их данные.

- Доченька,  может не надо, как мы будем искать этих врачей.

- Мама, мы столько ждали. Нельзя  опускать руки. Сейчас пойдем в клинику и будем спрашивать, как нам найти этих врачей, я не уеду отсюда, пока не получу ответа от них.

Мама нехотя соглашается со мной. И мы направляемся в регистратуру больницы.
Первый в моем маленьком списке значится врач, который оперировал знакомую из нашего города, она дала  мне его данные по  большому секрету. Ей пришлось заплатить ему лично взятку, которая составляла немаленькую по тем временам сумму. В клинике Амосова было очень строго со всякого рода взятками. Если Амосов узнавал о передаче денег от пациентов врачам или медсестрам, увольнял без суда и следствия даже лучших специалистов.
Мы, несмотря на тяжелое материальное положение, сумели отложить необходимую сумму, которую нам озвучила знакомая женщина. Спрашиваем в регистратуре, где можно найти врача, на что нам отвечают, что этот врач больше не работает в клинике. Первая мысль, которая тогда промелькнула "Попался на взятке", и как  в последствии выяснилось, это была правильная мысль.

- А доктор  (я называю фамилия и имя второго врача) работает ?

 Я напомню, что к этому врачу посоветовал нам обратиться наш сосед. Как оказалось, зав. отделением шестой хирургией  клиники Амосова учился в одном классе с нашим соседом и они были очень хорошие друзья еще из детства.

- Да. Это зав. отделением шестой хирургии. Можете подняться на шестой этаж и спросить там, где его кабинет.

Мы свободно поднимаемся на лифте на шестой этаж, находим кабинет зав. отделением. Здесь уже сидят люди.

- Врач еще на операции, надо ждать.

Мы ждем.  Появляется небольшого роста худенький человек с уставшим лицом. Никогда бы не подумала, что так выглядит хирург, да еще один из лучших хирургов клиники Амосова.

- Вы ко мне? - обращается он к сидящим возле кабинета людям.

- Да.

- Пожалуйста, я начну прием через минут пятнадцать.

  Приходит наша очередь. Мы передаем привет от нашего соседа. Врач оживляется, видно, что ему приятно слышать о друге. Показываем наши документы, направление. Опять осмотр, врач внимательно слушает маму.

- Одевайтесь. Даю вам неделю на размышление, но не больше.

- А что, доктор, зачем нам неделя?
Врач обращаясь к моей маме, говорит:

- Вам срочно нужна операция, на принятие решения даю неделю. И... если вы отказываетесь, то ...ничего хорошего не гарантирую, и времени очень мало.

- Так мы готовы, доктор. Нам не надо думать, - произношу я.

- А почему мне в поликлинике написали, что нет необходимости в операции, - пытается выяснить моя мама.

- Вы сейчас у меня, я не отвечаю за решение других. Операция и только операция спасет вам жизнь.

- А после операции, доктор, что ждет меня после операции? - не успокаивается моя мама.

- Лет пять - десять жизни я вам гарантирую.

- Но это так мало.

- Это не мало, мы боремся даже за  один год жизни пациентов, а я могу вам гарантировать гораздо больше.

Мы соглашаемся. Врач выписывает направление.

- Оперировать вас будет другой хирург из нашего отделения, я не делаю такие операции, у меня другая специализация. Хирург очень хороший талантливый.

- А вы уже нашли себе жилье?- продолжает доктор.

- Нет.

- Сейчас отдадите документы на оформление, вам скажут в какой день явится в отделение. А потом подойдите в регистратуру на первом этаже, там  помогут найти жилье недалеко от клиники .

Мы благодарим врача. Отправляемся оформлять документы.

- Ждем вас в отделении через два дня.

   Затем следует перечень вещей, необходимых принести с собой на операцию. После оформления спускаемся на первый этаж, обращаемся в регистратуру с просьбой помочь  найти жилье для меня. Весь период нахождения больного в клинике после операции составляет недели три. Всё это время кто-то из родных должен навещать, ухаживать и помогать медперсоналу, которого так не хватает в больнице.
Служащая просит подождать, начинает проверять какие-то списки.

- А вот хорошая квартира, хозяйка добрая. У нее как раз есть одно место для вас.

Благодарим и отправляемся искать квартиру по адресу указанному у нас в записке.

P.S. Очень стараюсь писать без эмоций. Может быть выплесну всё в комментариях.