Часть 11. Обычные будни

     Лея с удовольствием управлялась в новом доме. Ей нравилось наводить уют и чистоту. Ухаживать за детьми и мужем. Готовить вкусные обеды, гладить чистое белье. С ранней весны и до поздней осени она занималась огородом, садом и подсобным хозяйством. В подполье всегда стояли вкусные компоты, различные варенья, соленые огурчики, квашеная капуста. Из черного хлеба делала свой домашний квас, в летнее время заправляла его зеленью по специальному рецепту, получая необыкновенный напиток, который очень любил Давид.

    Управившись со своими домашними делами спешила на помощь к родителям. Перл и Зюсь были уже немолоды, обоим давно стукнуло за шестьдесят. Своего точного возраста они не знали. Документы в ту пору выписывали со слов родителей, которые не всегда  правильно знали день, месяц и год рождения своих  многочисленных детей  в силу неграмотности, отсутствия календаря и несовпадения дат еврейского календаря с христианским.

    Справляться самим по хозяйству  родителям было нелегко. Лея почти каждый день приходила, чтобы убрать и постирать в родительском доме. Два старших брата Леи Айзик и Мойна  жили в Польше со своими семьями, в далекой Америке брат - Иосиф, Молка со своей семьей жила в другом городе с детьми и мужем. В родительском доме оставался Мирон, который смог после объявления новой Конституции устроится на завод, и два младших брата - Ефим и Митя, которые еще учились в школе в старших классах. Перл каждый день готовила обед на большую семью. Четыре мужчины в доме  - это серьезно. Перл и Зюсь  любили, когда Лея приводила в их дом маленьких внуков. Так получилось, что другие внуки жили далеко, и вся любовь доставалась Шмулику и Нюсеньке. Дедушка и бабушка играли, гуляли  с внуками, пока Лея ловко управлялась с домашними делами в их доме.

   И к родителям Давида  Лея не забывала заглядывать. Мойше и Песя были намного старше ее родителей. Их возраст приближался к восьмидесяти. До недавнего времени старый Мойше еще ходил на работу в пекарню, но с каждым днем ему было тяжелее и тяжелее печь хлеб. Все свое умение и мастерство он уже передал своим детям и старшим внукам. И наступил день, когда он остался возле жены, что было для него очень непривычно и даже страшно. Оставаться в доме он не мог, каждый день ходил в гости к своим многочисленным детям, которые почти все жили рядом с родителями на одной улице. Это было его спасением. Песя редко выходила с мужем, очень болели ноги. Поэтому она особенно радовалась, когда Лея приводила  к ней в дом детей самого младшенького и любимого сына Давида. И дети любили бабушку Песю, которая умела рассказывать  захватывающие сказки и петь красивые песни.

   Лея всегда с почтением и уважением относилась к родителям Давида. Со свекровью отношения заладились с самого начала. А вот со старым Мойше  молодой женщине было тяжело находить общий язык. Он всегда подшучивал над Леей, скорее по доброте, не со злости, но молодую невестку задевали его упоминания и шутки про театр, про ее учебу на курсах санитаров.

- Несостоявшаяся артистка, неудавшаяся санитарка,- так мог назвать он в шутку свою младшую невестку.

   Еще он всегда шутил и смеялся над тем, как его невестка ежедневно делала уборки в доме. Это, конечно, была отдельная тема для всех. В новом доме у Давида и Леи были глиняные полы. Чтобы положить деревянные доски, нужны были деньги, которых пока не было. Каждое утро  Лея делала специальный раствор из белой глины и вымазывала его на пол. Потом надо было ждать, пока полы высохнуть, а значит всем запрещалось перемещаться по дому. Давид снисходительно относился к привычке жены. Дети знали мамин порядок и не мешали. Даже коты, которые всегда жили в доме, были выдрессированны и не заходили в дом в это время. Мойше, приходя в дом младшего сына всегда подшучивал над своей невесткой:

- Ой, как же грязно. Лея, ты опять плохо убрала! Как не повезло моему сыну. Бедный Давид, взял такую неряху.

   Может быть Лее надо было в ответ отшучиваться, а она остро воспринимала слова свекра и дулась на него от горькой обиды. А однажды старый Мойше довел ее до слез. Поздней осенью в слякоть и бесконечный дождь свекор пришел с утра навестить внуков. На его огромные галоши налипла грязь. Обувь следовало снять в маленьких сенях, которые, кстати, Лея тоже белила еженедельной свежей известью, перекладывая дрова от одной стенки к другой, чтобы не было плесени и сырости. И тут Мойше решил сыграть новую шутку над невесткой. Он не снял галоши, а зашел в разгар уборки в грязной обуви на чистые белоснежные полы, оставляя многочисленные следы по всей квартире. Дети замерли, коты спрятались, Мойше улыбался. Все ждали реакции Леи. И она не заставила себя ждать.

 - Зачем Вы это делаете? Я же только, что убрала в доме.

- Дорогая невестушка, я уже говорил, какая ты грязнуля. Оглянись, как тебе не стыдно! В доме маленькие дети.

- Я... я... я..., - Лея от обиды не могла выговорить ни слова,- я убрала только, что.

- Вот теперь у тебя будет настоящий повод убрать в квартире, - Мойше остался доволен собой и своим поступком.

   Вечером Лея вся в слезах жаловалась Давиду. Давид тоже был любитель подшутить над женой. Она так всегда все воспринимала по-настоящему, почти по-детски, не понимая шуток. При этом так красиво сердилась, что Давид задыхался от приступа любви к жене. Обнимал, целовал и успокаивал. В этот раз тоже, обнимая и прижимая к себе жену, он пытался ее успокоить:

- Лея, папа просто пошутил, не обижайся.

- Он смеется  и издевается надо мной,- плакала Лея.

- Я обещаю, что на следующую получку я поменяю все полы в доме на деревянные. Будешь их просто мыть водой. Договорились?

   И, как всегда Давид держал свое слово. Для любимой жены он готов был свернуть горы и преподнести ей любой подарок. Поэтому, через пару месяцев во всем доме лежали деревянные, пахнущие и сверкающие новой краской, полы.

   А еще Давид любил, когда в их маленьком доме собирались гости - родня, друзья. Любил угощать их вкусной едой, которую готовил по такому случаю сам. Любил, когда все были сыты, и садились потом играть в карты или петь песни. Он радовался, как ребенок, когда в доме было шумно и весело. Лее не всегда это нравилось, но вслух никогда не высказывалась. Это были причуды Давида, и она ради него готова была принимать многочисленных гостей, только бы он был счастлив, ее любимый рыжеволосый и голубоглазый Давид.

   Жизнь продолжалась.