Часть 12. Новые страхи

     А на дворе уже стоял 37-ой ...

     И что-то происходило вокруг непонятное и страшное.
В маленьком городке, где все друг друга знали, невозможно было утаить никакое событие. Почти ежедневные аресты, вызовы на допросы стали обычным явлением в жизни людей. Среди арестованных были директор завода, секретарь горкома, командир воинской части. Это были настолько уважаемые, открытые и отзывчивые  в городке люди, что их арест вызвал у всех настоящее недоумение. Все чаще звучали слова "враг народа", "несознательный  антисоветский элемент". В центральных газетах писали о раскрытии огромного заговора .
    По "делу" командира воинской части был допрошен и Давид. Вопросы, которые ему задавали, совершенно не укладывались в голове молодого человека:
 

- Кто родители ? Где учился? Кто по происхождению жена? Как попал на работу в воинскую часть? Чем кормит советских солдат? Почему не вступил в партию коммунистов? Не замечал ли вокруг себя антисоветских элементов? На какие деньги построен дом? Почему не служил в армии? Почему братья уехали в Америку?

   Несколько часов подряд Давид отвечал на все вопросы человеку в штатском. Отвечал честно, спокойно, без суеты и страха. Его отпустили только к вечеру, уставшего, голодного, полного сомнений.

- Давид, что случилось?- Лея переживала за мужа.

- Не знаю, Лея. Не понимаю ничего. Давай лучше спать, я очень устал,- Давид не хотел расстраивать жену.

   Через какое-то время на допрос был вызван старый Зюсь, бывший купец первой гильдии, раскулаченный Советской властью в 1917 году. И опять были вопросы, на которые надо было отвечать внятно и четко. Зюся не выпускали несколько дней из застенок местного НКВД. Лея и Давид пытались выяснить что происходит, но никто и говорить с ними не стал. Дежурный солдатик, который охранял вход в страшное заведение, шепотом предостерег молодых людей:

- Лучше вам здесь не крутиться, как бы чего не вышло плохого.

   Зюся отпустили. Он ничего не рассказывал своим родным, замкнулся,  долгое время не хотел никого видеть. Даже по прошествии большого времени Зюсь молчал, и никто никогда не узнал, через какие унижения и побои  пришлось ему пройти. Наверно, его солидный возраст остановил человека в штатском от дальнейших репрессий. И только один раз Зюсь высказался. Это случилось, когда сын Мирон решил уехать жить к братьям в Польшу. Перл была против, уговаривала сына не уезжать. И тогда Зюсь остановил жену словами:

- Ему здесь нечего делать, здесь у власти нелюди.

  Потом очнувшись от своих собственных слов, уже другим голосом добавил:

- Перл, сын уже взрослый, не держи его возле своей юбки.

  В начале 1939 года Мирон уехал в Польшу, где его уже ждала любимая девушка, с которой он познакомился годом раньше, когда приезжал на свадьбу к брату Мойне.

   Перл тяжело перенесла расставание с еще одним сыном. Трое ее  старших сыновей жили в Польше, еще один сын Иосиф жил в Америке, старшая дочь жила с семьей в другом городе в Украине. 

В 1937 года в армию проводили Ефима, а в начале осени 1939 года в армию забрали самого младшего  - Митеньку. Родительский дом опустел. Рядом с родителями оставалась только младшая дочь Лея с семьей. Почти в это же время пришла хорошая новость от старшей сестры Молки. Она родила третьего ребенка, девочку, маленькую Иду.

   Не успев дать оправиться от многочисленных ударов - голода, болезней, погромов, репрессий, судьба вновь испытывала людей на прочность. В Европе было неспокойно. А потом все узнали, что Германия напала на Польшу. Перл плакала каждый день, Зюсь, как всегда молчал, но было видно, что страдает и переживает вместе с женой. Лея и Давид пытались узнать что-либо о судьбе братьев, но все ответственные организации не могли дать никакой информации. Вскоре на пороге родного дома появился самый старший брат Леи - Айзик, один без семьи. Началось мучительное  бесконечное ожидание вестей из Польши, где шла война.

   В мае 1940 года Лея отметила свое тридцатилетие. Она расцвела, была необычайно привлекательна и женственна. Рождение детей никак не отразилось на ее стройной фигурке. Темные длинные волосы всегда аккуратно уложены в модной прическе. Ослепительная улыбка, мягкий голос, необыкновенный взгляд карих глаз. Давид был безумно влюблен в эту женщину. Больше всего на свете он хотел  подарить ей достойную и спокойную жизнь в окружении дорогих людей. Но это было выше его сил. Даже день рождения Леи отметили тихо в кругу семьи.

   Осенью 1940 года Лея призналась Давиду, что беременна, и в июне следующего года у них родится еще один ребенок. Они были  одновременно счастливы и растеряны. Лея мучительно задавалась вопросом: "Рада ли она новой жизни, которая зародилась в ней? Мечтала ли она так прожить свою жизнь?". Слишком неспокойные и тяжелые времена болью отзывались в сердце. Давид, как мог, успокаивал жену, хотя и понимал, что в мире происходит что-то ужасное. Верил сам и пытался убедить жену, что враг не посмеет напасть на Советский Союз, а если попробует, то получит быстрый и решительный отпор.

  Этой же осенью из армии вернулся Ефим. Он возмужал, похорошел. Сразу устроился на работу на завод. Перл немного ожила. Теперь в доме было два сына, о которых надо было заботиться, забывая о своих бедах.

 В канун нового 1941 года Давида вызвал к себе в кабинет новый командир части и сделал неожиданное предложение. Дело в том, что старый начальник столовой, в которой Давид работал поваром, уходил на пенсию Все ждали назначения нового человека. И вот теперь эту должность предлагали Давиду.

- Если согласны, то приступайте к работе немедленно,- строго заявил командир,- времена нелегкие, но я уверен, что вы справитесь.

   Давид согласился. Расставаться со своей основной работой повара не хотелось. Он очень любил готовить, привык за много лет кормить вкусно и сытно молодых солдат. Но новая должность оплачивалась лучше, а дополнительные деньги в семью, когда ожидается рождение еще одного ребенка, совсем не помешают. Правда, и ответственности теперь больше. Начальник столовой должен закупать продукты, составлять меню, следить за качеством приготовленной еды. Лея тоже с радостью встретила хорошую новость и от души поздравила мужа.

  Наступил 1941 год...