Часть 29. Эх, дороги...

   Обитатели теплушки получали совсем скудные сведения о происходящем на фронтах страны. На редких станциях спешили узнать свежие новости.

- Отступаем, враг не останавливается, ничего утешительного, - с горечью воспринимали они очередную печальную информацию об оставленных Красной Армией городах.

  Да, и не надо было слушать новости, чтобы понять насколько тяжелая ситуация складывалась на фронтах. Нескончаемые эшелоны с новобранцами  и военной техникой  шли на запад.

                                             
                                                            На фронт.

  И в обратном направлении бесконечный поток беженцев заполнял все дороги. Люди спешили покинуть свои дома, спасая самое дорогое - жизнь.

  Немцы  вели наступление сразу по нескольким направлением.  И несмотря на нечеловеческие усилия  и отчаянное сопротивление со стороны Красной Армии, к концу июля враг захватил Молдавию, Западную Украину, большую часть Белоруссии , Литву, Латвию, южную часть Эстонии. На северном направлении фашисты стремились к Ленинграду, а на южном - выйти к Черному морю. Молниеносный захват СССР провалился. Гитлер приказал изменить основные цели наступления таким образом, чтобы еще до прихода зимы занять Донбасс, обладающий стратегически необходимым топливом - углем, а затем Крым, чтобы получить важный плацдарм для дальнейшего продвижения на восток. В июле 1941 года враг нацелил мощные силы на захват столицы Украины - Киева, пытаясь отрезать отход советских войск вглубь страны. Завоевание Украины давало немцам возможность запастись продовольствием и топливом для наступления на Москву.

  На подступах к столице Украины велись ожесточенные бои. Эшелоны с эвакуированными людьми пропускали через небольшие станции в объезд основной железнодорожной ветки. Это увеличивало время в пути. Иногда надо было ждать часами в тупике, чтобы пропустить встречный поезд или дать дорогу стратегическому эшелону с заводским оборудованием, которое везли к новому месту установки на восток, чтобы быстрее развернуть выпуск самолетов, танков, снарядов, которых так не хватало Красной Армии.

  И хотя люди хотели скорее уехать от войны, эти вынужденные остановки давали возможность раздобыть еду в близлежащих селах. Если рядом протекала небольшая речка, то появлялась возможность искупаться, постирать грязную одежду. В какой-то день застряли на путях на несколько дней. Впереди был разгромлен мост, требовалось время на восстановление.

                      Разгромленные железнодорожные мосты и дороги.


 С раннего утра и до позднего вечера военные строительные бригады с помощью гражданских лиц убирали завалы, расчищали пути, укладывали шпалы и рельсы. Миня тоже участвовал в восстановительных работах. Возвращался уставший, но очень гордый собой.

- Завтра уже должны закончить ,- Миня рассказывал Лее вечером, как продвигается работа.

  А утром была новая бомбардировка. Опять  привычно убегали  подальше от теплушек в лес. Немцы наносили удары по уже почти восстановленному мосту.

- Вот ироды! Не дадут уехать, - прокричал кто-то, глядя в небо.

- А это что такое?

  По полю в разные стороны метались коровы. Несколько человек пытались собрать обезумевших животных в стадо, но те от страха не могли остановиться в исступленном беге . Немецкий бомбардировщик решил заняться охотой. Он стал летать за бедными животными, гоняя их по полю, а затем включил гашетку пулемета, хладнокровно расстреливая. И так несколько заходов. Раненые коровы падали, громко стонали, жалобно мычали.

- Помогите, люди добрые,- один из погонщиков стада наклонился над раненым животным, пытаясь остановить кровь из глубокой раны. Рыже-белая буренка вздрогнула, из ее глаз выкатилась огромная слеза, она последний раз глянула на голубое небо и затихла.

-За что же это? Чем они то виноваты?

Люди помогали собрать разбежавшееся стадо.

- Мы получили приказ доставить животных в тыл, - стал рассказывать главный погонщик,-нельзя оставлять скотину врагу. Надо кормить армию, требуется много молока и мяса. А как же доставить их по назначению? В дороге потеряли уже почти половину поголовья. И немцы бьют, и от своих надо защищать. Да, оно и понятно. Все голодные, детей кормить надо.

Осмотрелся, продолжил.

- Вы это, убитых забирайте, я же понимаю, - вглядываясь в голодные глаза людей, произнес погонщик,- а живых не трогайте, прошу вас, люди добрые, это же для ваших сыновей и мужей стараемся. И еще. Коров много, доить не успеваем. Кто умеет - подсобите. Молочко берите, пейте.

  Люди бросились к теплушкам в поисках свободных котелков, кружек. Лея выбрала одну из буренок. Погладила, стала доить. Руки знали свою работу, в семье раньше держали коров, долгое время была в хозяйстве коза. Дети подставляли кружки и пили теплое парное молоко.

- Теперь ты, мама.

Мужчины разделывали туши убитых животных. Разводили костры, чтобы приготовить мясо, сварить бульон. Эта вынужденная остановка , несмотря на весь ужас происходящего, вернула им силы на дальнейший путь.

                                                   Животные на войне.



Проехав самый тяжелый участок дороги в окрестностях Киева, состав взял направление на Харьков.

  

Часть 28. Оккупация

   Исторические факты.

 "Утром 7 июля 1941 немецкие танки и пехота прорвались к южной окраине города Староконстантинов, но были остановлены. Вслед за этим началось немецкое наступление на северо-западной окраине, при отражении которого советские войска захватили пленных из 9-й пехотной дивизии вермахта. В дальнейшем, немецкое командование перегруппировало силы, и после авианалёта на город, в котором участвовали 50 самолётов люфтваффе, и артиллерийско-миномётного обстрела, начало новую атаку на город. В связи  с осложнением обстановки на фронте и выходом немецких танковых частей в район Любара ( Житомирская область)  по приказу командира 37-го стрелкового корпуса С. П. Зыбина вечером 8 июля 1941 года началось отступление Красной Армии, последними утром 9 июля 1941 года покинули город прикрывавшие отход основных сил подразделения 100-го разведбатальона 80-й стрелковой дивизии, и город  Староконстантинов  был оккупирован немецкими войсками."


  Лея почти не спала ночью. Младшая дочка Этенька вела себя беспокойно, капризничала и плакала. Приходилось держать ребенка на руках и укачивать, прижимая к груди. Удалось уснуть только на рассвете. Приснился родной город, родительский дом. Что-то говорила, плача, мама, но Лея не могла разобрать ее слов. Отец сидел за большим столом на кухне, держал в руках керосиновую лампу и звал своих детей по именам. Потом родители обнявшись, стали уходить из дома.

- Папа, куда идти?- спросила Лея.

- Ты, дочка, не слушай маму, иди своей дорогой. А мы тут сами справимся,- ответил старый Зюсь, освещая дорогу лампой в темноте себе и Перл.

- А вы как же?

- Не знаю, дочка,- и после некоторых раздумий ответил Лее,- к братьям твоим пойдем. Они нас уже давно ждут.

  От сна женщину разбудил плач ребенка. Она вернулась в страшную реальность, но сон не отпускал. Лея так явно ощутила тревогу родителей, что не осталось никаких сомнений: что-то у них случилось. В который раз вздохнула с сожалением, не понимая, как решилась уехать с детьми, оставив дома стареньких родителей в такой момент. "И самой было бы легче, и родителям спокойно",- подумала она.

  А Григорий Маркович уже выводил на стене теплушки новое число - 9 июля 1941 год. Не могла Лея в то утро знать, что ее родной город после тяжелых кровопролитных боев был оставлен Красной Армией. Но душою почувствовала: случилось что-то ужасное.


  Перл, Зюсь и Айзик последние несколько дней практически не выходили из подвала соседнего дома. Того самого подвала, в котором 25 июня родилась их младшая внучка и племянница. Постоянные не прекращающие бомбардировки вражеской авиации не давали даже поднять голову. Совсем рядом с городом были слышны звуки ближнего боя. Под утро стало вдруг тихо. Выходили из подвала, оглядываясь и прислушиваясь, не веря наступившей тишине. Город было не узнать. Развалины домов, разбитые дороги, тела погибших. Направились к своему дому с надеждой, что он не пострадал. Им повезло. Бомба упала в соседнем дворе. Там на месте дома  зияла сейчас огромная воронка. Осколки бомбы, разлетаясь, задели одну из стен их дома. После осмотра стало понятно, что жить можно. Мужчины стали прибирать отвалившиеся куски штукатурки,  расставлять на место упавшие вещи. Перл поспешила в сарай, чтобы накормить кур и дать им воды.

  Неожиданно послышался топот сапог и чужая речь. Немцы спокойно и уверенно шагали по городу. Теперь они здесь хозяева. Теперь они устанавливают здесь свои порядки. Смельчаки из местного населения, крадучись, подходили к  центральной дороге. Немцы приветливо махали им руками и кидали конфеты. На одном из перекрестков колонну немцев встречали хлебом-солью представители националистической партии Украины. Девушки в украинских национальных костюмах кидали цветы своим "освободителям". 

       На улицах города среди руин и разрухи зазвучала музыка в честь новых хозяев жизни.

  Айзик молча наблюдал за происходящим. Глядя на этот праздник встречи, у него появилась уверенность, что теперь он сможет взять у новой власти разрешение на выезд в Польшу к своей семье. Он смело шагнул навстречу одному из офицеров, шедшему впереди колонны. Его сразу оттеснили, не давая приблизится. Вспоминания все свои знания немецкого языка, мужчина пытался объяснить свою проблему. Раздался смех. Офицер, ухмыльнувшись, с презрением процедил: "Юде?". Айзик не поняв еще смысл вопроса, кивнул головой. В следующее мгновение он получил сильнейший удар сапогом в живот. Офицер что-то сказал своим помощникам. Один из них на русском языке обратился к Айзику.

- Разберемся, не волнуйся, получишь все что полагается.

Затем последовали команды к кому-то  из представителей местной власти.

- Так точно, господин офицер,- отчитался местный националист, и сразу передал первый приказ по городу.

- Всех евреев согнать на расчистку дорог и уборку помещений для размещения немецких войск. Вести для евреев контрибуцию, отобрать у них живность, драгоценности. За исполнением приказа буду следить лично.

  Сомнений в происходящем не осталось. Айзик отчетливо понял, что все эти годы напрасно ждал вестей от любимой жены, детей и братьев из Польши. Он пожалел, что не послушал Лею и не уговорил родителей уехать из города. Но теперь поздно было что-то менять, надо было попытаться выжить сегодня и сейчас.

  Несколько дней Айзик с другими молодыми и здоровыми мужчинами с утра до позднего вечера расчищал дороги от завалов. Молодых женщин забрали на побелку казарм и мытье полов. Тех, кто отказался исполнять приказы новой власти, собрали на площади, подогнали грузовики и вывезли людей в неизвестном направлении. Больше их никто не видел в городе. В течении нескольких дней отобрали из еврейских домов всю еду, живность и драгоценности. Перл успела спрятать в огороде хлеб, чтобы покормить сына.

- Нам надо завтра освободить свой дом, сынок. Всех евреев собирают за мостом. Просили явиться с документами и вещами. Что же это будет?, - запричитала Перл.

- А еще я пришила к твоей рубашке желтую звезду Давида. Ее надо носить обязательно всем евреям. Без нее нельзя появляться в городе.

  На следующий день всех евреев маленького украинского городка Староконстантинов согнали за рекой Икопоть. Впервые они услышали слово - гетто. Стали расселять по тесным домам за мостом. Огородили территорию колючей проволокой. Назначили старших. Перл искала  среди толпы Моисея и Песю. Хотела узнать есть ли новости от Давида. Нашла только Моисея. Он постарел еще больше. Сгорбленный и уставший, произнес:

- Нет больше Песи. Она не могла идти, у нее же больные ноги. Они не дали помочь ей, - старик заплакал навзрыд, по-детски утирая слезы от нестерпимой душевной боли, - от Давида новостей не было. А от Леи есть известия?

- Нет, Моисей, ничего неизвестно.

- Она была права, когда уехала. Давиду повезло с женой. Буду молиться за них, - это была самая большая искренняя похвала в адрес невестки от Моисея.

Для всех евреев города началась новая  страшная жизнь за колючей проволокой в гетто.







  


  

  

Часть 27. Новые испытания

   Утром каждого нового дня Григорий Маркович аккуратно угольком писал следующее число месяца. На смену июню пришел жаркий страшный и голодный июль 1941 года.

   Чем ближе эшелон приближался к Киеву, тем чаще приходилось останавливаться, чтобы укрыться от очередной атаки с воздуха. Немецкие бомбардировщики по несколько раз в день наносили свои смертоносные удары по городам, станциям, эшелонам. Практически безнаказанно, хладнокровно фашисты использовали свое преимущество в воздушном пространстве. Появились у врага бомбардировщики с мощными прожекторами, которые могли и  ночью находить цели для уничтожения. Это было особенно страшно. Сначала слышался гул, а потом черное небо разрезал ослепительный белый луч, который высвечивал невинную жертву для смертельного удара.

  Во время налетов снова и снова люди из теплушек пытались бежать подальше от состава, укрыться  и ждать своей участи. Кровь и смерть ходили рядом с каждым, проверяя на прочность, испытывая силы.

  Но страшнее вражеских бомб оказались голод и жажда. Домашние запасы еды и воды быстро закончились. Изредка удавалось раздобыть какое-то варево на небольших станциях и набрать воды во фляги. Чувство голода не покидало ни днем, ни ночью. Оно овладело сознанием людей полностью, мешая думать о других проблемах и делах. Все мысли жителей теплушки были сосредоточены только на еде. При каждом торможении состава самые ловкие спрыгивали на землю в поисках съедобного. Собирали коренья, травы, цветы, кору деревьев. Срывали молодые колоски пшеницы и бежали назад, чтобы успеть заскочить в поезд. Счастьем было проезжать мимо деревень, которые находились рядом с железной дорогой. Можно было  раздобыть воду и что-то съестное в обмен на сережки, кольца. А иногда, что греха таить, приходилось и воровать. Надо было  учиться выживать, чтобы продолжать жить.

  Потом в общем котелке смешивали эти добытые с трудом продукты, варили и раздавали сначала детям, а потом остатки делили на взрослых. Лея получала свою долю наравне с детьми, так решили сообща в вагоне.

- Ты кормящая мама, это для твоего ребенка.

 Лея не могла без слез смотреть в глаза своим старшим детям, когда они доедали свои небольшие жалкие порции.

- Мама, я хочу есть, - плакала беспрерывно Нюсенька.

Шмулик молчал. Но было видно, как тяжело ему сдерживаться. Женщина решила разделить свою еду между детьми

 - Что же ты делаешь, глупая, а чем кормить будешь грудничка? Пропадет же дитя без молока,- запричитала соседка.

-А что делать? Эти же тоже голодные,- возразила Лея, оправдывая свой выбор.

Ее материнское сердце разрывалось от боли. Не могла она есть, когда на нее смотрели голодные глаза старших детей. А умом понимала: если не есть самой, то не сможет выкормить младшую.

-Не вини себя, не по своей воле. Проклятая война виновата. Ешь. Эти без тебя тоже не выдюжат. Ты им живая нужна.

   Через несколько дней голода у большинства людей в теплушке начались слабость, разбитость, головные боли. У некоторых появились признаки обезвоживания и отравления: понос, рвота. Особенно тяжело было детям и старикам. Ситуация усугублялась нехваткой воды и июльской жарой. Даже, когда раздавалась очередная команда "Воздух" и следовало бежать из вагонов, у людей не хватало сил, чтобы подняться с нар.

  Всю воду в вагоне использовали только для питья. Дождевую воду, воду взятую из ручьев и речек кипятили, добавляя травы и коренья. О том, чтобы использовать воду для умывания или стирки не могло быть и речи. Спутанные жирные волосы, грязные немытые  тела в несвежей, пропахшей потом, одежде. Вот такие они стали после нескольких дней пути.

  Начались смерти от  болезней и голода. Смерть - это всегда страшно. За несколько дней войны эта "злая старуха" заглядывала в теплушку много раз. Скольких она забрала на полях после  вражеских бомбежек! А сколько умерло в вагоне от ран !  Счет в пользу смерти увеличивался каждый день. Но по настоящему страшно стало, когда умерла  маленькая девочка от голода.

   Сначала раздался вопль женщины.

 - Она не дышит.

  Пробовали растирать, делать массаж, смазывать пересохшие губы водой. Ребенок очнулся на короткое время, тяжело задышал. Женщина прижала к груди ребенка, пытаясь вернуть к жизни. Но все старания были тщетны. Смерть, смеясь, забрала очередную жертву войны. А мать продолжала держать ребенка. Разжать ее руки было невозможно. Безумный взгляд пустых глаз. Женщина гладила девочку по голове и пела колыбельную. Видеть и слышать это было невыносимо. В вагоне пронесся стон боли и горя.

   Несколько часов уговаривали мать отдать мертвого ребенка, а она, обезумев от горя, не понимала, что происходит и отталкивала всех от себя, продолжая прижимать девочку.

- Так нельзя, в такую жару может быстро распространиться инфекция, придется применить силу, - было общее решение.

  Ребенка отняли силой. Женщина кричала и просила, стояла на коленях. Ее успокаивали, как могли.

- А что с ребенком?

- Если не будет в ближайшее время остановки, то придется делать это на ходу. Хоронить все равно времени не будет.

 Скоро поезд притормозил, ребенка опустили рядом с составом. Попрощались.

    А еще через несколько дней кто-то обнаружил у себя на голове вшей. Маленькие паразиты, видимо занесенные в вагон кем-то из новеньких, распространились с огромной скоростью в благоприятной среде. Ко всем неприятностям еще добавился страшный зуд.

  Григорий Маркович пытался взбодрить всех. Но слишком много бед навалилось на людей. Казалось, что человеческие силы на исходе. Без воды, еды, под ежедневными бомбежками, замученные болезнями, люди ехали от смерти к жизни через смерть. Они еще не знали, что их борьба за жизнь только начинается.

                                                              Дети войны.







 

Часть 26. Одна семья

  Новый день пришел на смену ночи. В дверной проем теплушки проглядывало голубое-голубое небо с легко парящими белыми облаками. Ярко светило летнее солнышко, ласково согревая землю. Легкий утренний ветерок ложился волнами на бескрайние поля пшеницы. От природы веяло теплом и спокойствием.

  Лея уже успела покормить детей завтраком. Нюсенька устроилась на нарах и листала детскую книжечку с картинками, которую взяла из дома. Этенька спала на руках у матери. Шмулик с Миней о чем-то разговаривали. "Как же мало еды и воды осталось! Если разделить остатки еды на маленькие порции, то хватить еще на пару дней. А что же дальше? Чем кормить детей?", - такие мысли не давали покоя женщине. Глядя на детей, улыбалась им. Свои переживания и раздумья прятала глубоко в сердце.

 - Смотрите!

  Этот крик заставил всех повернуться вправо. Железнодорожное полотно, по которому ехал состав, вплотную подошло к проселочной дороге. И какое-то время они двигались рядом с ней.  Перед глазами обитателей поезда предстала жуткая картина. Десятки, сотни людей шли на восток, спасаясь от войны. Бесконечный людской поток. В основном женщины, старики и дети. Кто-то катил впереди себя тележки с вещами. У кого-то за плечами висели котомки. Встречались и редкие счастливчики с подводами, в которые были запряжены понурые старые клячи. Даже издалека было видно, как устали люди в пути, как тяжело дается каждый новый шаг. Иногда колонна расступалась, пропуская грузовики или подводы, которые ехали на запад, везя технику и солдат на фронт, или обходя огромные воронки, образовавшиеся после бомбардировок вражеских самолетов.

  Лея заметила с какой завистью во взгляде эти измученные дорогой люди провожали их теплушку . "А я еще жалуюсь", - пронеслось в голове. Такие же мысли  видимо возникли не только у нее.

- Можно я скажу,- обратился ко всем все тот же пожилой мужчина, помогавший Мине вчера на станции.

  Народ в теплушке затих, все повернулись к мужчине, стоящему в середине вагона возле буржуйки.

- Меня зовут Григорий Маркович, можно дядя Гриша, я пенсионер, здесь со своей семьей, помогаю дочке и внукам, - и после небольшой паузы продолжил, - я, конечно, не могу знать всей ситуации на фронте, не могу давать оценку происходящему, но так надо понимать, что эта война не на один месяц. И сколько нам еще ехать: тоже не знаю. Я вот, что хотел сказать. Мы уехали из своих домов, чтобы выжить и спасти детей. А для этого нам сейчас надо объединить усилия. Мы теперь здесь, как одна семья. Что скажите?

 Ответом была тишина. Все пытались осмыслить сказанное дядей Гришей. Лея тоже задумалась. Ей действительно было тяжело одной справляться с детьми. Племянник Миня помогал, как мог. Но он еще сам был подросток. Поддержка и помощь  - это было бы кстати.

- А что говорить?- раздались вопросы со всех сторон.

- Хорошо, я скажу, - продолжил Григорий Маркович, - во-первых, еда и вода. Скоро закончатся у нас у всех запасы из дома. Чтобы жить - надо питаться. Есть у нас здесь буржуйка. Потребуется котелок, чтобы готовить на всех.

- А из чего готовить? Где брать продукты? Чем топить?- крикнул кто-то.

- Пока не знаю. Будем думать все вместе, - было видно, что мужчина не готов ответить на эти вопросы, - во-вторых, предлагаю налаживать здесь в теплушке наш общий быт.

 Григорий Маркович посмотрел под ноги, взял маленький черный уголек, видимо выпавший из буржуйки. Затем оглянулся, ища место. Подошел к одной из стен теплушки и написал крупно число 29.

-  Сегодня 29 июня. Нельзя терять счет времени, - объяснил он.

  Этот уверенный и спокойный голос пожилого мужчины, привел народ в движение. Если есть 29 число, то должно быть и 30. И дальше новый месяц: июль. Эти простые слова вселили надежду и веру. Жизнь должна продолжаться.

- А я могу преподавать детям математику, - из дальнего угла раздался бодрый голос.

  На середину смущенно вышла молодая девушка. Все посмотрели с недоверием.

- Я пока еще учусь в педагогическом институте. Вы не переживайте, я закончила школу с отличными оценками, меня всегда хвалили учителя, - продолжила девушка, - а еще я знаю языки и физику. Зовут меня Мария.

- Нужна сейчас детям твоя математика, - пробурчала старуха с нижних нар.

- Нужна, - поддержал девушку Григорий Маркович, - умница. Детей надо чем-то занимать во время пути. Пусть старшие учатся, а с младшими будем играть.

 - А у меня есть небольшая кастрюлька, брала в дорогу кашу детям. Сейчас уже без надобности, - раздался еще один голос.

- А у меня есть простынь. Предлагаю завесить наш отхожий угол.

- А я взяла иголку с нитками, если кому зашить что надо.

- А у меня спички есть.

- А у меня заварка.

  Из разных концов вагона слышались предложения помощи. Люди стали знакомится, общаться. Живым надо было думать о жизни. Лея была очень признательна Григорию Марковичу. Именно сейчас она так нуждалась в поддержке.

   Вдруг в теплушке раздался приятный женский голос, нежно и душевно зазвучала народная украинская песня.



Чом ти не прийшов,
Як місяць зійшов?
Я тебе чекала.
Чи коня не мав,
Чи стежки не знав,
Мати не пускала?

І коня я мав,
І стежку я знав,
І мати пускала.
Найменша сестра,

Бодай не зросла,
Сідельце сховала.
А старша сестра
Сідельце знайшла,

Коня осідлала:
"Поїдь, братику,
До дівчиноньки,
Що тебе чекала".

Тече річенька
Невеличенька,
Схочу – перескочу.
Віддайте мене,
Моя матінко,
За кого я схочу. 

   Все сразу затихли, заслушались. Под перестук железных колес песня звучала как-то по особенному волнительно. Из глаз Леи лились слезы. Она даже не замечала их. Впервые душа молодой женщины выплеснула наружу всю боль. Песня закончилась, а дорога в неизвестность продолжалась. Но теперь женщина чувствовала рядом с собой родственные души. "Я смогу, я выдержу", - твердила Лея в такт колесам.  





  

( Предлагаю послушать песню в современном исполнении Трио Маренич

Тріо Маренич

https://www.youtube.com/watch?v=K_43TpDbmjQ )

https://www.youtube.com/watch?v=K_43TpDbmjQ )

   Беженцы на дорогах войны.

Фотографии военных времен. Путь к спасению.

Дорогами войны.

  

Хорошей записи в Книге Жизни

Прошу прощенья и прощаю
Я всех с кем жизнь меня свела.
И всем с любовью я желаю
Гмар Хатима Това!!!

Желаю Всем Хорошей Записи в Книге Жизни!

А ведь жизнь не вечна! И мы это знаем все! И когда-нибудь кто-то из нас не получит своей подписи на жизнь. Означает ли это, что мы все-таки настолько грешны, что нас невозможно простить. И рано или поздно ..

Просто мои  мысли вслух. Еще раз простите меня все за всё.

Часть 25. Окружение

Некоторые исторические факты. "Оборонительные бои лета 1941г. Украина Первые дни войны были чрезвычайно кровопролитными. 23 июня 1941 года  в соответствии с ди­рективой Ставки Главкома советские войска перешли в наступление в районе Луцк-Ровно-Броды, где произошла крупнейшая танковая битва пер­вого периода войны. Продолжалась она неделю (23 – 29 июня 1941г.). С обеих сторон было задействовано около 2 тыс. танков. Однако решение об этом сражении принималось без учета реальной обстановки на фронте. Танковые со­единения врага, плотно прикрываемые с воздуха авиацией, за считанные дни захватили Луцк, Львов, Черновцы, Ровно, Ста­нислав (Ивано-Франковск), Тернополь, Проскуров  (Хмельницкий), Житомир и подошли к Киеву, Одессе и другим важным городам республики. 30 июня бои ве­лись уже на расстоянии 100-200 км от государственной  границы СССР". Потери на 30 июня 1941,  на Юго-Западном Фронте: 2648 танков (85 %) против немецких 260 машин. И если немцы имели возможность ремонтировать свои машины и имели трофеи (используя их под белыми крестами), то советские потери были безвозвратными. За 15 суток войны потери составили: 4381 танк из 5826. Сводка Совинформбюро. 29 июня финско-немецкие войска перешли в наступление по всему фронту от Баренцова моря до Финского залива, стремясь прорвать наши укрепления по линии госграницы… На Вильненско-Двинском направлении попытки подвижных частей противника воздействовать на фланги и тыл наших войск, отходящих в результате боёв в районе Шяуляй, Кейданы, Поневеж, Каунас на новые позиции, успеха не имели… На Минском направлении усилиями наших наземных войск и авиации дальнейшее продвижение прорвавшихся мотомехчастей противника остановлено. Отрезанные нашими войсками от своих баз и пехоты мотомехчасти противника, находясь под непрерывным огнём нашей авиации, поставлены в исключительно тяжёлое положение… На Луцком направлении сражение крупных механизированных масс продолжается. Несмотря на ввод противником на этом направлении свежих танковых частей, все его попытки прорваться на Новоград-Волынском и Шепетовском направлениях отбиты; рядом последовательных и непрерывных ударов наших танковых войск и авиации большая часть танковых и моторизованных войск противника разгромлена… Гитлер и его генералы, привыкшие к лёгким победам на протяжении всей второй империалистической войны, сообщают по радио, что за семь дней войны они захватили или уничтожили более 2.000 советских танков, 600 орудий, уничтожили более 4.000 советских самолётов и взяли в плен более 40.000 красноармейцев; при этом за тот же период немцы потеряли будто бы всего лишь 150 самолётов, а сколько потеряли танков, орудий и пленными — об этом германское радио умалчивает. Нам даже неловко опровергать эту явную ложь и хвастливую брехню… В результате упорных и ожесточённых боёв за период в 7—8 дней немцы потеряли не менее 2.500 танков, около 1.500 самолётов, более 30.000 пленными. За тот же период мы потеряли: 850 самолётов, до 900 танков, до 15.000 пропавшими без вести и пленными." "ОБЩАЯ ЧИСЛЕННОСТЬ ВОИНОВ КРАСНОЙ АРМИИ, попавших летом-осенью 1941 года в оперативные окружения, составила около 1,5 млн человек".           С начала войны прошла уже неделя. Только одна неделя. Первая неделя страшной войны. 25 июня был оккупирован Луцк. 29 июня пал Ковель, 30 июня немцы заняли Львов. И дальше почти беспрепятственно фашисты зашагали по Украине, захватывания новые города и села. В армии царили хаос и неразбериха. Пограничные части Красной Армии еще продолжали вести бои на рубежах страны, а немцы, прорвав в нескольких местах оборону, продвигались вглубь Украины. Немецкая авиация поработала на славу. В первые три дня войны были уничтожены большинство военных аэродромов Красной Армии вместе с боевыми самолетами, которые так и не успели взлететь и вступить в бой с противником. Немецкая авиация днем и ночью наносила  беспрерывные удары по эшелонам с техникой и с мобилизованными солдатами, громила железнодорожные станции, крупные заводы, мосты и дороги. Также наносились удары по эшелонам, увозившим на восток гражданское население.    Неожиданность нападения. Неготовность к отпору врага. Неспособность к обороне. Хаос и неразбериха. Слабость военного руководства. Первая неделя войны стала провальной для страны.   Часть, в которой служил Давид, была разгромлена на пути к фронту. Оставшиеся в живых бойцы были вынуждены укрываться в лесах. Реально оценить обстановку не было возможности. Связь с центром нарушена. Практически не было оружия и еды. Решение о дальнейших действиях в отсутствии погибшего командира взял на себя молодой капитан. - Обстановка у нас такая. На сколько я могу оценить ситуацию, мы попали в окружение. Противник сильный. Есть только один путь - прорываться к своим.  Мы сейчас находимся в лесу рядом с Карпатскими горами. У нас есть проводник, который знает дорогу через горный перевал и лес. Надо выйти к рубежам старых советских границ быстрее противника. Выдвигаемся немедленно. Впереди пойдет дозор из трех человек вместе с проводником. Предельная внимательность и собранность, - командир сделал паузу, - я верю в вас, ребята.    Наверно, такая оперативность и грамотность офицера  тогда спасли жизнь Давиду и его товарищам.   Дорога была тяжелая. Пару дней шли практически без еды и воды, отдыхали только несколько часов ночью. - Скоро город, надо бы послать разведку,- сказал проводник. - Только бы мы успеть раньше противника, - произнес командир.   Они успели на день-два раньше. Попали в расположение стрелкового полка Красной Армии. Началась тщательная проверка документов, допросы, угрозы. Неизвестно, чем бы все закончилось для бойцов, которые вышли из окружения. Но действительность диктовала свои условия. Противник был уже совсем рядом, постоянно слышались близкие взрывы и автоматный очереди. Фронт приближался.  - Пойдете в бой вместе со всеми,- дал приказ командир полка.   Это был их первый бой с врагом. Стреляли, бежали, падали и опять вставали. Давид почти ничего не понимал в происходящем. Он никогда не держал в руках оружие. Повар на кухне, начальник столовой, а теперь он стал бойцом Красной Армии. В какой-то момент недалеко разорвался артиллерийский  снаряд, послышались крики и стоны раненых. Давид от сильного взрыва оглох, в глазах потемнело. "Неужели всё?", - успел подумать, теряя сознание.  - Живой? Ну, и славно. Что ж ты в обморок падаешь, как девица?  - Живой, - потрогал себя Давид, сел. - Что впервой пришлось? Ты кем был в той жизни? - Я повар, - ответил Давид. - Надо доложить командиру, а то давеча разбомбили нашу кухню вместе с поваром.    Так Давид вернулся к своей профессии в составе полка. Отступали с боями. Шли по своей земле, отдавая ее врагу на растерзание. Стыдно было смотреть людям в глаза. - Что же вы, сынки, нас бросаете? Когда же вернетесь?     Тот последний бой в составе стрелкового полка был особенно жестоким. Враг атаковал, превосходя по технике, живой силе. Почти безоружные, вымотанные, они пытались защищаться. В живых остались единицы. Их переправили в другой полк. Опять начались допросы, выяснения.  Давид честно отвечал на все вопросы. - Повар? Это хорошо. А на лошади когда-нибудь ездил? - Верхом нет. А упряжкой управлял, когда в часть продукты возили, - ответил Давид. - Отлично. Поступаете в распоряжение кавалерийского корпуса, - был новый приказ.   Еще до начала войны многие кавалерийские дивизии были признаны, как неэффективный род войск, и полностью расформированы. И только по настоятельному требованию  Г.К. Жукова  летом 1941 года стала возрождаться новая конница, которой предстояло пройти трудный и славный боевой путь на всех фронтах Великой Отечественной.   Так для Давида начался новый период его боевой биографии.

Часть 24. Первая неделя

  Состав еще не успел набрать скорость, отправившись в свой страшный и неизвестный путь от железнодорожного вокзала города Жмеринка, как раздался характерный гул самолетов, а затем  послышались далекие, но сильные взрывы.

- Наверно, вокзал бомбят! - воскликнул кто-то с ужасом.

- Или город! - высказал свое предположение другой голос.

  Люди в теплушке, схватив детей и нехитрые пожитки, сгрудились около открытых дверей вагона, готовые в любую секунду выпрыгнуть из поезда и бежать в разные стороны. Лею с детьми пропустили вперед. Одной рукой она прижимала к груди малышку, вторую руку протянула Нюсеньке, Шмулик держался за подол материнской юбки. Этенька оказалась самой младшей в этом вагоне, а может быть и во всем составе. Поэтому молодой женщине с грудничком оказывали всяческую помощь, поддерживая под руки, чтобы она с ребенком не упала от раскачивания вагона.

- Почему не останавливают состав? - раздавались со всех сторон перепуганные голоса.

  Торможение эшелона произошло слишком резко. Противный скрежет железных колес разрезал воздух. Кто-то из стоящих людей не удержался на ногах. Раздались крики, и в дверных проемах началась давка. Все торопились покинуть вагоны. Лее с детьми помогли спуститься  на землю. И они побежали вместе со всеми, не разбирая дороги, спотыкаясь, падая, и опять вставая, только бы подальше от стоящего на путях в ожидании своей участи эшелона.

- Тетя, сюда,- услышала голос племянника. Миня показывал Лее на небольшой овражек.

- Нюся, Шмулик, ложитесь рядом с Миней, пожалуйста, быстрее,- уговаривала  детей женщина, накрывая своим телом.

  Взрывы продолжали раздаваться со всех сторон. Казалось, что сотни вражеских самолетов поднялись в воздух одновременно, сея смерть и ужас. Но видимо в этот раз главной мишенью для фашистов стал вокзал города. Там, где еще несколько минут назад стоял состав, на котором ехали Лея с детьми, теперь рвались бомбы. Там на вокзале остались сотни людей, желающих эвакуироваться. Там стояли эшелоны с техникой и солдатами, направляющимися на фронт. Там находились госпиталь, служба Красного Креста, полевая кухня, цистерны с водой. Враг методично наносил удары и по железнодорожным путям, чтобы прервать сообщение между тылом и фронтом. Гул, взрывы. Гул, взрывы. Они были такой силы, что казалось вот-вот лопнут барабанные перепонки. Запах гари и дыма не давали дышать. Это, казалось, уже никогда не закончится.

  Тишина наступила внезапно, оглушив своей пронзительностью. "Неужели, всё? Мы живы!",- пронеслось в голове у Леи.

- Дети, вы как?

- Мама, не волнуйся,- ответил Шмулик.

- Хочу до дому, хочу до тата, хочу до дому, хочу до тата, - Нюсенька зарыдала, отталкивая от себя брата и маму, причитая на украинском языке, обращаясь только к Давиду, любимому папочке, который почему-то был сейчас не с ними. Ребенок не знал и не понимал, почему папа оставил ее - свою любимую доченьку, бросил  ее в такой час и даже не попрощался.

 Девочку невозможно было успокоить, она не слышала обращенных к ней слов. Лея попыталась обнять ребенка, прижать к себе. Но в ответ раздавались новые рыдания и всхлипы. Слезы катились из детских глаз, разрывая сердце молодой матери на мелкие кусочки.

- Татуся, тато ! -  громко звала девочка отца.

" Мама, мамочка!", - взывала к Перл Лея, ища мысленно поддержку и защиту у своей матери.

  Вслед за младшей сестрой заплакал Шмулик. Он не хотел расстраивать маму, но больше не мог сдерживать свой страх. Теперь Миня пытался всех успокоить. Еще сам совсем подросток, оторванный от своей родной семьи, он должен был помогать тете и своим маленьким сестренкам и брату. Неловко обнял, прижал к себе Нюсеньку. Девочка перестала рыдать, только продолжала всхлипывать, вздрагивая всем телом.

  К действительности всех вернул громкий окрик.

- По вагонам !

  Собрав последние силы, они встали и направились к уже ненавистной теплушке навстречу новым испытаниям.

  Уже давно все сидели в вагоне на своих местах, а состав никак не отправлялся. В этот раз судьба отнеслась ко всем, находящимся в этом эшелоне, благосклонно. Не было ни убитых, ни раненых. Разве только страх и ужас переполняли до краев сердца людей. И  больше всего пугала страшная неизвестность. Хотелось побыстрее уехать от войны. Вырваться из объятий смерти, боли и горя.

  Медленно поехали. Люди вздохнули с облегчением. День клонился к закату. Жара стала спадать. К вечеру собрались тучи, и пошел неспешный мелкий летний дождь, затекая капельками влаги внутрь теплушки. Кто-то догадался подставить кружки и котелки, чтобы собирать дождевую воду.

 - Пригодиться хоть руки помыть! Надо беречь воду!

  Укладывались, как могли на ночь. Спать на деревянных грубых нарах было неудобно, тесно. Лея подложила под голову старшим детям котомки с одеждой. Они вынуждены были лечь валетом, прижавшись друг к другу. Сама придерживала одной рукой младшую дочку, вторую руку подставила под голову. Миня расположился на полу теплушки рядом с нарами.

  Лея, несмотря на усталость и пережитый страх, долго не могла уснуть. Только утром они уехали из родного дома, а казалось, что прошла уже вечность.

"Как родители, где Давид?", - мысли теснились в голове, мешая спать.

 Жесткие доски давили, тело ныло от боли. Лея боялась пошевелиться, повернуться на другой бок, чтобы не разбудить никого. Заплакала Этенька. Распеленала, и как могла протерла худенькое тельце малышки, переодела, села кормить, глядя в открытую дверь теплушки. Дождь закончился. В небе ненадолго появились звезды. Июньская короткая ночь быстро уходила, освобождая свое место новому дню - 29 июня 1941 года.

   Давид тоже не спал в эту ночь. А вернее не спали все бойцы, выжившие днем раньше после жестокой бомбардировки вражескими самолетами их эшелона. Вчера они  все вместе укрылись в лесу, чтобы переночевать и решить что делать дальше, куда идти. Раним утром услышали мотоциклетный рокот и чужую речь. Долго не могли поверить, что враг уже так близко и шагает, не прячась, по их родной земле.

- Надо скорее к своим возвращаться, - сказал кто-то из бойцов.

   Только никто не знал, где свои и как к ним дойти.

- Предлагаю пробираться через лес, на дорогу выходить опасно.

  Практически без еды и воды, скрываясь в густых зарослях леса, натирая ноги до мозолей, они шли почти весь день.

- Впереди село,- радостно сообщил боец, который возглавлял колонну.

- Заходить опасно, надо разведать что и как.

  Вернулись разведчики. Им повезло. Немцы еще не добрались до маленького села. Смогли раздобыть немного еды, которой поделились добрые люди. Старик, местный житель, вызвался проводить их через лес к городу. Продолжили путь, пока не наступила темнота. Ночью, выставив дозорных, легли отдохнуть. Пошел дождь. Промокла одежда, гудели ноги, стертые в кровь. Но как только стало светать, сразу продолжили свой путь. Очень торопились успеть быстрее врага добраться к своим.

- Скоро город, надо бы проверить обстановку,- обратился к бойцам старик.

- Мы опоздали, вокруг города немцы,- разведчики вернулись расстроенные.

- Что делать? Мы здесь не можем оставаться. И без оружия идти на врага тоже не получится.

- Есть еще одна дорога, - вызвался старик,- через горный хребет. Давненько я там не ходил. Надеюсь фрицы туда не сунуться без проводника.

Советовались недолго. Другого пути все равно не было. Было решено идти.

- А какой сегодня день, народ? Потерялся я в числах.

- 29 июня, воскресенье.

С начала войны прошла уже неделя. Только одна неделя. Первая неделя страшной войны.

                                               Налет немецких бомбардировщиков.
                         

   Железнодорожная станция  в одном из городов Украины после бомбардировки.